Он подошел к Порталу. На мгновение он превратился в черный силуэт, тень на фоне серебристого «зеркала».
– Ждите меня, – велел он и снова, уже второй раз за последнюю неделю, Корделия увидела, как Джеймс Эрондейл исчезает в Портале.
Она покосилась на Мэтью. В своей бархатной куртке и брюках бронзового цвета он походил на статую. Выглядел он, как всегда, великолепно – словно собирался не сторожить Портал в темной крипте, а ехать на вечер в Адский Альков.
– Ты не попытался его остановить, – вопросительно произнесла она.
Мэтью покачал головой.
– Мне показалось, что это бессмысленно. – Он пристально взглянул на Корделию. – А ведь я действительно думал, что между ними все кончено. Даже когда Грейс пришла к нему сегодня, я решил, что он не захочет видеть ее. Что ты излечила его от этой болезни.
Эти слова, подобно стрелам, пронзили ей сердце насквозь.
«Я думал, что ты излечила его». Почему-то она тоже так думала – позволила себе верить в его зарождающуюся любовь, позволила себе надеяться на то, что предложение вместе читать книгу содержит нечто большее, нежели обычное дружеское приглашение. Она совершенно неправильно истолковала его взгляды, слова, жесты, выражение лица. Как могла она так ошибиться? Как могла она поверить в то, что Джеймс испытывает к ней те же чувства, что и она к нему, ведь она же знала, что это не так!
– Из-за сцены в Комнате Шепота? Поверь мне, это была игра. Хитрость, только и всего.
Фраза прозвучала фальшиво – ведь она, Корделия, не играла. Но она не желала унижаться, ей не нужны были ни жалость, ни сочувствие, даже со стороны Мэтью.
– Знаешь ли, я рад это слышать, – произнес Мэтью. Глаза его потемнели, огромные черные зрачки были обведены тонкой зеленой каймой. – Рад, что ты не испытала боли и разочарования из-за него. И еще рад потому, что…
– Никаких разочарований, – быстро перебила его Корделия, и собственный голос показался ей чужим. – Дело просто в том, что я ничего не понимаю. Джеймс за несколько дней резко переменился, стал совершенно другим.
На губах Мэтью промелькнула горькая усмешка.
– Он был таким последние несколько лет. Иногда он – тот самый Джеймс, которого я всегда любил, мой друг, мой брат. Но бывают дни, когда между нами возникает стеклянная стена, и сколько бы я ни пытался разбить эту стену, я не в силах это сделать. Я не могу достучаться до него.
«Маска», – подумала Корделия. Значит, Мэтью тоже заметил ее.
– Наверное, тебе смешно это слышать, – грустно продолжал Мэтью. – Предполагается, что парабатаи – самые близкие люди, что мы дороже друг другу, чем наши родители, сестры и братья. Да, это в каком-то смысле так, я не хотел бы жить в этом мире без Джеймса. Но он ничего не рассказывает мне о своих чувствах.
– Мне совершенно не смешно, и, пожалуйста, не говори о себе так, – возмущенно воскликнула Корделия. – Мэтью, ты можешь сколько угодно приписывать себе всяческие недостатки, но все равно это неправда. Правда – это твои поступки, твои решения, твои чувства. Не слушай других. Только тебе выбирать, каким человеком быть и как прожить свою жизнь.
Мэтью уставился на нее со странным выражением на лице – казалось, впервые за время их знакомства он настолько растерялся, что не мог найти подходящий ответ. Корделия пожала плечами и подошла к Порталу.
– Ты знаешь, как выглядит Блэкторн-Мэнор?
Мэтью тряхнул головой и вернулся к реальности.
– Естественно, – ответил он. – Но ведь прошло всего десять минут.
– А почему мы должны делать, как он сказал? – усмехнулась Корделия. – Открывай Портал, Мэтью.
Он довольно долго смотрел на нее в молчании, но, наконец, уголок его рта дрогнул.
– У тебя слишком властный характер для девушки, которую называют «Маргариткой», – сказал он и подошел к Порталу. Когда он приложил ладонь к блестящему «стеклу», по поверхности пошли волны, словно он бросил камень в пруд. В черном прямоугольнике постепенно возникло изображение, и Корделия увидела огромный, некогда величественный особняк, перед которым раскинулась большая зеленая лужайка.
Лужайка заросла сорной травой, черные железные ворота поместья опутали колючие плети шиповника. Ворота были распахнуты, и Корделия разглядела каменный фасад дома и дюжину черных окон.
Внезапно из одного окна вырвались языки рыжего пламени. Через несколько мгновений пожар охватил весь второй этаж, и небо над особняком озарило зловещее алое свечение.
Мэтью выругался.
– Неужели он решил поджечь дом? – прошептала Корделия.
– Проклятые Эрондейлы, – произнес Мэтью, и в голосе его прозвучало безграничное отчаяние. – Придется идти…
– Один ты никуда не пойдешь, – отрезала Корделия и, подобрав подол своего ярко-синего платья, перешагнула через порог.
Несмотря на то, что Грейс и Татьяна уехали совсем недавно, Блэкторн-Мэнор имел вид жилища, заброшенного много лет назад. Джеймс толкнул незапертую заднюю дверь и шагнул в пустой вестибюль, освещенный лишь лучами луны, лившимися в высокие окна. Пол покрывал толстый слой пушистой пыли, а люстра была настолько густо оплетена паутиной, что напоминала огромный клубок серой шерсти.
В полной тишине Джеймс прошел через пустой вестибюль и поднялся по широкой парадной лестнице. Когда он очутился на втором этаже, ему показалось, что он нырнул в чернильницу. Все окна были задернуты толстыми черными шторами, и ни один, даже самый крошечный лучик лунного света не проникал внутрь.
Он вытащил из кармана свой колдовской огонь, и тусклый «фонарик» осветил начало длинного коридора, уходившего во тьму. Под ногами что-то хрустело, и у него возникло неприятное ощущение, что он давит маленькие скелетики каких-то животных.
В конце галереи, в том месте, где коридор поворачивал, перед зашторенными окнами стояло металлическое существо – гигантский монстр, похожий на рыцарские доспехи из стали и меди. На стене рядом с механизмом, как и в ту ночь, когда Джеймс приходил сюда в прошлый раз, висел средневековый меч с головкой эфеса в виде колеса. Меч, изъеденный ржавчиной, даже нельзя было назвать оружием, он скорее походил на музейный экспонат.
Джеймс снял меч со стены и, не колеблясь, нанес удар.
Древний клинок легко вошел в торс механического монстра, разрубил его надвое, и верхняя часть со звоном покатилась по полу. Джеймс снова замахнулся и на этот раз отрубил «врагу» голову. Сначала он чувствовал себя немного нелепо, как будто крушил огромную, но безобидную консервную банку. Но где-то в глубине души его разгорался гнев: гнев против дурацкой вендетты Татьяны Блэкторн, против отвратительной, выжившей из ума старухи, которая превратила свой дом в темницу Грейс, подчинила всю свою жизнь нелепой ненависти к собственной семье и ко всему миру.
Наконец, Джеймс выпрямился, тяжело дыша. Механического монстра больше не было – у ног Джеймса громоздилась безобидная куча металлических обломков.
