Через некоторое время Уилл и Тесса подошли к Корделии и ее родственникам. Пока Сона благодарила их за прекрасный вечер, Корделия обратила внимание на Фэйрчайлдов. Мэтью беседовал с каким-то худым мужчиной с выцветшими рыжими волосами, прикованным к инвалидному креслу. Мэтью перегнулся через спинку кресла и говорил нечто такое, что вызвало улыбку на губах его собеседника; Корделия поняла, что это, скорее всего, Генри Фэйрчайлд, его отец. Она и забыла, что старик был ветераном Механической войны, во время которой получил серьезное ранение.
– О боже мой, – говорила тем временем Тесса. – Мы непременно предпримем еще одну попытку, миссис Карстерс, я вам обещаю. Вы заслуживаете самого горячего приема в лондонском Анклаве.
Сона улыбнулась.
– Я уверена, что если мы с вами объединим усилия, то что-нибудь придумаем.
– Спасибо тебе за то, что ты так своевременно пришла на помощь Барбаре, Корделия, – сказала Тесса. – Ты станешь идеальной названой сестрой для Люси.
Корделия при этих словах взглянула на Люси, которая улыбнулась в ответ. Улыбка казалась несколько искусственной. Взгляд Люси был тревожным, беспокойным, словно что-то мучило ее. Она ничего не ответила Тессе, и Джеймс шагнул к сестре, словно желая оградить ее от дальнейших расспросов.
– Корделия очень помогла Барбаре, – объявил он. – Именно ей пришла в голову идея разрезать корсет.
Сону это сообщение привело в ужас.
– Корделия имеет привычку в любой ситуации действовать безрассудно, – обратилась она к Тессе и Уиллу. – Уверена, вы меня понимаете.
– О, разумеется, – ответил Уилл. – Мы всегда очень строги с нашими детьми в этом вопросе. «Если вы не будете действовать безрассудно, Джеймс и Люси, снова останетесь на хлебе и воде».
Алистер с трудом подавил смешок. Сона уставилась на Уилла так, словно он был не человеком, а ящерицей с перьями.
– Доброй ночи, мистер Эрондейл, – холодно произнесла она, отворачиваясь и подталкивая своих отпрысков к выходу. – Мы очень интересно провели вечер.
Было далеко за полночь. Тесса Эрондейл сидела перед зеркалом в спальне, которую делила с супругом уже двадцать три года, и расчесывала волосы. Окна были закрыты ставнями, но сквозь щели в комнату проникал теплый летний ветерок.
Она узнала шаги Уилла, когда он был еще в коридоре. После двадцати лет брака это сущий пустяк. Он закрыл за собой дверь, подошел к кровати и прислонился к столбу, глядя на жену, сидевшую перед трюмо. Он небрежным движением сбросил пиджак и развязал галстук. Его темные волосы растрепались, и Тессе, которая смотрела на него в слегка потускневшее зеркало, показалось, что он совсем не изменился с тех пор, как ему было семнадцать.
Она лукаво усмехнулась, взглянув на него.
– Что такое? – спросил он.
– Ты позируешь, – сказала она. – И мне хочется написать твой портрет. Я бы назвала его «Джентльмен в задумчивости».
– Ты не в состоянии изобразить даже прямую линию, Тесс, – возразил он, подошел к ней и положил руки ей на плечи. Когда он стоял совсем близко, она видела серебристые нити в его темных волосах. – И уж тем более увековечить мою красоту и очарование, которые лишь стали более заметны с возрастом – хотя мне едва ли нужно напоминать тебе об этом.
Она вовсе не собиралась возражать – он был прекрасен, как всегда, и глаза у него были по-прежнему того же волнующего синего цвета, – но, с другой стороны, она не хотела ему льстить лишний раз. Вместо этого Тесса подергала супруга за волосы, в том месте, где седины было больше.
– Я это прекрасно знаю. Я видела, как сегодня вечером Пенелопа Мэйхью самым бесстыдным образом заигрывала с тобой!
Он наклонился и поцеловал ее затылок.
– Я ничего такого не заметил.
Она улыбнулась ему в зеркале.
– Судя по твоему беззаботному виду, на площади Семи Циферблатов все прошло хорошо. Ты получил известия от Гидеона? Или… – она скорчила гримасу – …от Бриджстока?
– Вообще-то, мне сообщил Чарльз. Там была кучка демонов-шакс. Довольно приличное количество, в последнее время нам не приходилось иметь дела с такими стаями, но ничего такого, с чем они не сумели бы справиться. Чарльз настаивал, что беспокоиться нам не о чем. – Уилл с притворным недовольством поднял глаза к потолку. – У меня такое ощущение, будто он волновался, как бы я не предложил отменить завтрашний пикник в Риджентс-парке. Вся молодежь там будет.
Последнее предложение Уилл произнес, слегка шепелявя, такое бывало с ним, когда он сильно уставал. Едва заметные остатки прежнего произношения, уничтоженного временем и расстоянием. И все же, в моменты усталости или горя, акцент возвращался, и голос Уилла тогда становился ритмичным, плавным, словно пологие зеленые холмы Уэльса.
– Ты чем-то встревожена? – спросил он, встречаясь взглядом с ее отражением. – Я вот иногда волнуюсь. За Люси и Джеймса.
Жена отложила щетку для волос и резко обернулась.
– Волнуешься за детей? Но почему?
– Все это… – Уилл сделал неопределенный жест рукой. – Катания на лодках, регаты, крикетные матчи, ярмарки, танцы, все это так… пошло, примитивно.
– Ты боишься, что они превратятся в обычных людей? Право же, Уилл, не ожидала от тебя такого. Думать так о своих детях!
– Нет, насчет этого я не волнуюсь. Просто дело в том, что… уже много лет прошло с тех пор, как в Лондоне наблюдалась хоть сколько-нибудь значительная демоническая активность. Дети выросли, постоянно занимаясь тренировками, но патрулирование по большей части бесцельно.
Тесса поднялась, и волосы ее рассыпались по спине. Это была еще одна ее особенность как чародейки: волосы у нее не росли с тех пор, когда она перестала стареть, а это совершенно неожиданно произошло с ней в девятнадцать лет. Волосы оставались прежними и спадали чуть ниже лопаток.
– Но разве это плохо? – произнесла она. – Мы же не хотим, чтобы наши дети очутились в опасности, сражаясь с демонами, верно?
Уилл отошел, сел на кровать и скинул туфли.
– Но, с другой стороны, мы не хотим, чтобы демоны застигли их врасплох, – возразил он. – Я помню себя в их возрасте, помню, сколько нам приходилось драться. Я не уверен в том, что они смогли бы такое выдержать. Пикники не подготовят их к войне.
– Уилл. – Тесса опустилась на постель рядом с мужем. – Сейчас нет никакой войны.
Она понимала причину его беспокойства. Им самим пришлось принимать участие в войне, пришлось испытать боль утраты. Брат Тессы, Нат. Томас Таннер. Агата Грант. Джессамина Лавлейс, их друг, которая сейчас охраняла Лондонский Институт в виде призрака. И Джем, который остался в живых, но которого они оба, тем не менее, потеряли.
– Я знаю. – Уилл протянул руку, погладил ее по волосам. – Тесс, Тесс. Неужели в тот день, когда перестало стареть твое тело, произошло другое чудо, и твое сердце тоже осталось навеки молодым? Ты не стала циничной, страхи не терзают тебя… Наверное, это старость незаметно подкралась ко мне, и вот я, как старый брюзга, поднимаю шум из-за пустяков.
