Корделия развернулась, чтобы бежать, но омерзительное щупальце обмоталось вокруг ее щиколотки и стянуло ей ногу, как петля. Демон дернул, девушка потеряла равновесие и ударилась о землю. Светящийся камень отлетел в сторону. Корделия взвизгнула и почувствовала, как ее утаскивают во мрак.
Люси выпрямилась во весь рост, однако это не могло произвести особого впечатления на ее собеседника, поскольку в их семье она была самой миниатюрной.
– Мне кажется, это любому должно быть понятно, – произнесла она. – Я высматриваю, что здесь есть, и шпионю за вами.
Глаза Джесса вспыхнули зеленым пламенем.
– О, клянусь… – Он отступил. – Заходи внутрь, быстрее.
Люси повиновалась и шагнула в огромный зал. Джесс так и стоял перед нею, в той же самой одежде, которая была на нем на балу и еще до того, в лесу. Светской даме крайне редко доводилось видеть джентльмена без пиджака или смокинга, и тем более с засученными рукавами рубашки, если, конечно, он не приходился ей братом или другим близким родственником. Будучи маленькой девочкой, Люси не обратила особого внимания на одежду Джесса, но сейчас она прекрасно сознавала, что сцена является не очень приличной. Верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, и Люси заметила цепочку с круглым металлическим медальоном, на крышке которого был выгравирован терновый венец.
– Приходить сюда было полным безумием, – воскликнул Джесс. – Это очень опасно!
Люси огляделась. Размеры помещения, высокие потолки лишь придавали ему еще более унылый, мрачный и заброшенный вид. В окно с разбитым стеклом просачивался лунный свет. Стены когда-то были выкрашены в синий, но сейчас почернели от грязи и сырости. Свисавшие с потолка массивные драпировки, покрытые толстым слоем пыли, покачивались на сквозняке. Люси прошла в центр зала, где висела огромная хрустальная люстра. По-видимому, когда-то люстра имела форму гигантского паука, но со временем хрустальные подвески осыпались и теперь поблескивали на полу, словно окаменевшие слезинки.
Она наклонилась и подняла небольшой кристалл, похожий на алмаз – алмаз фальшивый, но оттого не менее прекрасный. Подвеска загадочно мерцала в лунном свете, несмотря на слой пыли.
– Когда-то это был бальный зал, – тихо произнесла она.
– Это до сих пор бальный зал, – возразил Джесс, и Люси резко обернулась. Он находился довольно далеко от балконной двери, но она не слышала его шагов. Фигура его походила на фотографию – в ней были только черный и белый; это однообразие нарушали лишь серебряное кольцо Блэкторнов на правой руке, покрытой странными шрамами, и зеленые глаза. – Конечно же, теперь здесь все прогнило и заплесневело. Моей матери доставляет удовольствие наблюдать за тем, как время совершает свою разрушительную работу, как рассыпается в прах этот особняк, некогда бывший гордостью Лайтвудов.
– Неужели она до самой смерти будет ненавидеть их?
– Она ненавидит не только Лайтвудов, – объяснил Джесс. – Она питает злобу ко всем, кого считает так или иначе ответственными за гибель моего отца. Терпеть не может своих родных братьев, твоего отца и мать, Джема Карстерса. Но сильнее всего она ненавидит Конклав. Она винит их в том, что произошло со мной.
– А что с тобой произошло? – спросила Люси, сунув обломок кристалла в карман плаща.
Джесс расхаживал по залу: в полумраке он со своими взъерошенными волосами напоминал черного кота, худого и гибкого. Люси наблюдала за тем, как он то скрывается среди теней, то появляется в полосе лунного света. Люстра раскачивалась, уцелевшие подвески отбрасывали на стены комнаты светлые блики, осыпали тьму крошечными искорками. В какой-то момент Люси показалось, что среди теней стоит молодой мужчина с очень светлыми волосами; губы его были плотно сжаты, и в лице было что-то жесткое, упрямое. Почему-то этот человек показался Люси смутно знакомым…
– Ты давно приобрела способность видеть мертвых? – спросил Джесс.
Люси моргнула, и странное видение растаяло.
– Большинство Эрондейлов способны видеть призраки умерших, – объяснила она. – Я всегда, сколько себя помню, видела Джессамину. И Джеймс тоже. Я никогда не считала это чем-то особенным.
Джесс остановился под люстрой. Для такого спокойного существа он на удивление много двигался.
– Никто, кроме моей матери и сестры, не видел меня с того дня, как… со дня нашей встречи в Лесу Брослин шесть лет тому назад.
Люси нахмурилась.
– Ты призрак, но ты не похож на остальных призраков. Даже мой отец и брат тебя не видят. Это очень странно. Тебя похоронили?
– Это весьма смело, спрашивать у джентльмена, не похоронили ли его, – усмехнулся Джесс.
Но Люси не сдавалась.
– Сколько тебе лет?
Джесс вздохнул и с гримасой досады поднял взгляд к потолку.
– У меня два возраста, – сообщил он. – С одной стороны, мне двадцать четыре. С другой, семнадцать.
– У людей не бывает двух возрастов.
– А у меня есть, – невозмутимо ответил он. – Когда мне было семнадцать лет, я умер. Но моя мать… подготовилась к этому.
Люси провела кончиком языка по пересохшим губам.
– Что значит – подготовилась?
Он ткнул себя пальцем в грудь.
– Вот это, то, на что ты сейчас смотришь, является видимой манифестацией, «образом» моей души. После того, как я умер, мать сказала Безмолвным Братьям, что никогда не отдаст им мои останки, больше не желает, чтобы они прикасались ко мне, не желает, чтобы они превратили мое тело в пепел. Не знаю, как они отнеслись к ее поступку тогда, но знаю, что через несколько часов после моей смерти мать привела в мою комнату чародея и заплатила ему за то, чтобы сохранить мое смертное тело от распада. Душе моей было позволено скитаться между реальным миром и царством духов. Поэтому я не старею, не дышу и оживаю только с наступлением ночи.
– А по ночам, значит, ты преследуешь людей в бальных залах и бродишь по лесу?
Призрак хмуро взглянул на Люси.
– Обычно я провожу время за чтением. В нашем родовом поместье в Идрисе и здесь, в Чизвик-хаусе, имеются довольно большие библиотеки. Я даже прочитал неопубликованные воспоминания деда Бенедикта. Они были спрятаны в дымоходе. Ужасное чтение – он был просто помешан на демонах, обожал якшаться с ними, занимался их скрещиванием…
– Фу ты, – произнесла Люси, делая Джессу знак замолчать. Причуды Бенедикта Лайтвуда были всем хорошо известны. – А что ты делаешь днем?
Он едва заметно улыбнулся.
– Я исчезаю.
– Правда? И куда же ты исчезаешь?
– Ты задаешь слишком много вопросов.
– Ты прав, – фыркнула Люси. – Вообще-то я пришла сюда затем, чтобы задать тебе только один вопрос. Что ты имел в виду вчера вечером, когда сказал: «В этот дом пришла смерть»? На балу ничего страшного не произошло.
