– Вас понял, доктор Синклер. Мы не можем связаться с командиром Мэтьюс уже 90 минут. Второй член команды погиб во время уничтожения МКС.
– Я должен…
Но Фаулер перебивает меня, избавив от необходимости задавать вопрос.
– Нет, Джеймс. Его придется оставить. Космос накладывает свои ограничения.
– Вас понял.
После того как я осматриваю скафандры, все становится ясным: один из них разорван на клочки, как лопнувший воздушный шарик.
Обняв Мэтьюс, я поворачиваю ее ко мне – скафандр в порядке. Смотря на ее лицо, обрамленное белокурыми волосами, я чувствую, что, даже кажущееся безжизненным, оно излучает какую-то цепляющую ауру.
Вытолкнув ее через шлюз вперед себя, я перелетаю в свою капсулу следом и закрываю за нами люк.
– Мы вернулись. Мэтьюс по-прежнему без сознания. Мои действия?
– Ждите, док. Мы отстыкуем вас и заново наполним капсулу кислородом.
– Вас понял.
Я открываю аптечку, а мозг уже вовсю думает о том, что с ней может быть. В скафандре есть давление – значит, она не задохнулась, если, конечно, все работало исправно. Когда она ела последний раз? Похоже, давно.
Проверив набор медикаментов в аптечке, я лишний раз убеждаюсь, что они позаботились обо всем.
– Давление в капсуле стабилизировано, доктор Синклер. Снимите с нее шлем и окажите первую помощь.
Первое, что я делаю после этого, – прикладываю два пальца к ее шее.
Мое сердце замирает, когда я чувствую, какая она холодная.
23
Эмма
Проснувшись, я вижу, что мой рот закрывает специальная маска, а незнакомый человек сжимает прикрепленный к ней пластиковый мешок, вгоняя воздух в мои легкие.
Грудь горит, а в горле пересохло.
Сняв маску, человек изучает мое лицо.
– Командир Мэтьюс, вы меня слышите?
Мой голос в ответ скрипит и звучит еле слышно:
– Да…
– Выпейте это, полегчает, – говорит он, поднося бутылку к моим губам.
Я киваю, после чего он выдавливает жидкость мне в рот. На вкус она сладко-соленая, должно быть, это, глюкоза, натрий и другие электролиты. Для моего обожженного горла это настоящий обволакивающий и успокаивающий бальзам.
На нем нет шлема, а потому мне сразу понятно, когда он говорит в ушную гарнитуру:
– Годдард, у нас все в порядке. Думаю, она просто обезвожена и истощена. Вот-вот начнется гипотермия из-за сниженного потребления экологической продукции, а также низкий сахар крови и дисбаланс электролитов.
Ответ он слушает пару секунд, но у меня все равно есть время, пока пью, изучить его лицо. Оно худощавое, с хорошей кожей, если не считать небольшого количества морщинок вокруг глаз. Наверное, он примерно моих лет, ближе к сорока, чем к тридцати. Короткие песочно-русые волосы наполовину прикрывают лоб. Голубые глаза смотрят сосредоточенно, но мягко; в его взгляде чувствуется участие. В какую-то долю секунды я понимаю, что мне с ним очень комфортно.
– Понял вас, Годдард, – отвечает он и потом уже обращается ко мне. – Ну как, лучше?
– Немного.
– Хорошо, – он забирает бутылку и крепит ее к стене специальной застежкой на липучке, так что теперь она никуда не улетит. – Простите, но я должен вас осмотреть.
Какое-то время мы смотрим друг на друга, и наконец я просто киваю.
Первым делом он снимает мои перчатки: сначала правую, потом левую; но я настолько ослабла, что меня начинает потряхивать, как только я пытаюсь принять сидячее положение.
– Подождите… Что, прямо тут?
– Ну… да.
– А почему не на Земле?
– Мы… не сразу вернемся на Землю.
– Насколько «не сразу»?
– При нынешних обстоятельствах примерно через десять месяцев. Плюс-минус.
Я разражаюсь хохотом. Да он наверняка шутит! Но на лице у него не проступает никаких эмоций – это полная концентрации маска.
– Вы серьезно?
– Да.
Я обвожу взглядом капсулу: да мы тут и пары недель не продержимся. Но потом я вспоминаю множество пусков ракет, которые я видела, и полеты всех этих капсул, точно консервных банок, на орбите.
– Каков план?
– Командир, у нас очень мало времени.
– Пожалуйста, выдайте мне краткую версию. И зовите меня Эмма.
– Хорошо, Эмма, – кивает он. – Я вхожу в команду, которая была послана, чтобы осмотреть артефакт.
По моим нахмуренным бровям сразу становится понятно, что это не сильно помогло.
– То есть объект, который обнаружил зонд. Вы отправили изображение на Землю сразу перед тем, как МКС была уничтожена.
– А все остальные запущенные капсулы соединятся вместе.
– Да, все верно. Они образуют два корабля: «Форнакс» и «Пакс».
– То есть вы летели сюда не за мной.
– Ну, вы не основная цель миссии, но ваше спасение – неотъемлемая часть того, на что я подписался.
– Они дали вам право выбора?
– Да, – отвечает он с некоторой задержкой.
– И вы согласились.
– Да. Я сказал, что сделаю все возможное, чтобы вернуть вас домой. Фаулер и все остальные в центре управления очень беспокоятся о вас, и они проделали огромную работу в кратчайшие сроки.
Меня начинают переполнять эмоции: благодарность пополам со скромностью. Я так счастлива, что, даже чувствуя выступающие на глазах слезы, быстро смаргиваю их и резко вздыхаю, чтобы он ничего не заметил.
– Хорошо, и что дальше?
– Через десять минут Космический центр Гвианы запустит последнюю капсулу.
– А потом?
– А потом мы будем ждать, отреагирует ли артефакт так же, как было в случае с МКС.
– То есть мы увидим, попытается ли он нас уничтожить.
– Да. Или он просто отбросит нас с орбиты Земли и направит в нашу сторону какое-нибудь облако космического мусора. Сколько бы капсул после этого ни уцелело – они все соединятся воедино. Представляя, какой беспорядок будет тогда твориться, думаю, нам надо быть готовыми ко всему.
– И поэтому вы хотите осмотреть меня сейчас.
– Я должен быть твердо уверен, что вы не получили никаких травм, которые нужно вылечить прямо сейчас. Потом, когда начнется соединение кораблей, времени на это у нас не будет.
Я лихорадочно соображаю, пытаясь осознать все происходящее. Я ведь должна была вернуться с МКС на Землю через месяц, а теперь еще десять проведу в открытом космосе? Мои кости этого не выдержат, и это при условии, что мы вообще вернемся домой.
