Мы приветственно машем друг другу руками. По какой бы причине он тут ни оказался, я рад его видеть.
Через два часа на место встречи прибывают все капсулы, кроме двух, причем, кроме Гарри, они все относятся к «Пакс». Это странно. Возможно, две оставшихся капсулы столкнулись друг с другом или с теми, которые должны формировать корабль «Форнакс». Что ж, могло быть и хуже: это всего лишь капсулы с полезной нагрузкой, беспилотные – без них мы как-нибудь справимся. Для НАСА правильным решением было распределить необходимый груз по всем капсулам, так что их наполнение одинаково. При всех подсчетах, эта солнечная аномалия стоила нам семи процентов всех запасов – вполне терпимо.
Надеюсь, что «Форнакс» так же повезло. Без связи я никак не могу узнать, как у них дела, до тех пор пока наши корабли не встретятся, а это произойдет через несколько месяцев.
Задолго до стартов НАСА разработало гениальный способ коммуникации, не требующий электронных каналов данных. Главное – находиться на линии прямого зрительного контакта. На каждой капсуле есть двенадцать «коммуникационных передатчиков», расположенных со всех сторон, чтобы все капсулы вокруг могли их видеть. В этих панелях используется технология электронных чернил, аналогичная той, которая использовалась в старых электронных книгах: тонкая пленка удерживает жидкий раствор микрокапсул. Электронные импульсы, проходящие по пленке, заставляют позитивно заряженные белые частицы или негативно отрицательные подниматься к поверхности. Таким образом, на каждой панели без света или каких-либо микроволн могут демонстрироваться любые символы. Все электрические разряды находятся под пленкой.
В НАСА также разработали набор специальных символов, позволяющих сжимать длинные предложения и передавать большие сообщения за короткое время, а на каждую капсулу установили телескоп с большим фокусным расстоянием. Увидеть сообщения можно издалека, но, конечно, сравнивать этот метод коммуникации с электронной связью нельзя.
Предполагаю, что придумали это именно на «Форнакс».
Глядя в иллюминатор, я замечаю, как начинают меняться изображения на панелях – примерно один символ в секунду, – как будто листаешь черно-белый комикс. Это прекрасно – видеть, как короткие вспышки сопровождают маневры капсул вокруг. Создается впечатление, что звучит настоящая космическая симфония, величайшее произведение космоинженерии в истории, на продумывание которого ушли месяцы, а может быть, и годы. После чего лучшие умы человечества в суматохе воплощали этот замысел.
Меня поражает мысль о том, что в наши самые тяжелые часы и во время серьезных кризисов мы собираемся, чтобы показать наилучшие результаты работы и продемонстрировать свою гениальность. Войны, жара и холод, создание ядерных бомб и развитие Космической Расы, а теперь и эта Долгая Зима – все это привело к тому, что мы станем людьми, отправившимися в глубины Солнечной системы – так далеко, как еще никому не удавалось. Хотел бы я, чтобы весь мир видел, как сейчас это путешествие начинается, как корабль собирает сам себя. Имена создателей этого чуда, этих ярчайших умов человечества, должны быть известны всем.
* * *
Гарри вплывает внутрь через открывшийся люк, поднимая, как и мы, визор своего шлема. Воздух имеет металлический запах, но я к нему уже привык и рад тому, что вообще могу его вдыхать.
– Добро пожаловать в экспресс «Артефакт Чужих», – с улыбкой приветствует нас Гарри. – Дайте взглянуть на ваши посадочные талоны, ребята.
– Ветром в окно сдуло по пути.
– Я поверю, – смеется он. – На этот раз.
– К счастью для нас. – Я делаю шаг к Эмме. – Гарри, это командир Эмма Мэтьюс.
– Рад приветствовать вас на борту, мэм.
25
Эмма
Мы уже месяц находимся в пути к артефакту Альфа, и это самый невероятный месяц в моей жизни.
Я помню свое восхищение и чувство благоговения, когда моя капсула впервые пристыковалась к МКС и я перелетела через шлюз в первый модуль. Но корабль, на котором мы летим сейчас, – это что-то совсем другое. Да, он восхитителен, но еще больше меня поражает команда. У каждого здесь своя специальность, своя работа, и они вгрызаются в свое дело, как лазер, плавящий горную породу.
Григорий, русский инженер, отвечает за двигатели и всегда разговаривает сам с собой, пролетая по отсекам корабля.
Шарлотта, австралийский лингвист и археолог, проводит все время за написанием протокола первого контакта, прерываясь только для того, чтобы проконсультироваться с Джеймсом или Гарри по возможностям зонда, а иногда с Линой, чтобы понять, сможет ли та запрограммировать его на то или иное действие.
Мин, навигатор из Китая, занят прокладыванием курса до Альфа и обратно, прорабатывая каждый сценарий, который может прийти ему в голову.
Корабельный врач и психолог Идзуми – японка, старше меня лет на десять – постоянно перемещается по отсекам, контролируя нас, точно курица-наседка, следящая за своим гнездом.
Что касается меня, то я провожу свое время с Джеймсом и Гарри, и, должна заметить, мне это нравится. Их взаимодействие причудливо динамично – что-то вроде соревнования и товарищества одновременно. В основном они работают самостоятельно, придумывая зонды, а затем обмениваются друг с другом своими наработками. Со стороны это напоминает игру, в которой они пытаются обойти один другого по функциональности и эффективности. Они спорят по поводу каждой возникающей идеи, хотя и не агрессивно. Для двух соревнующихся ученых не существует никакого эго. Только взаимная поддержка и даже радость от общения друг с другом.
И важно отметить кое-что еще – Гарри оберегает Джеймса. Он старше его лет на 15, но тут, по-моему, играет роль не только возраст. Возможно, это связано с теми неприятностями, в которые Джеймс попал пару лет назад и о которых он никак мне не расскажет, когда я тактично пытаюсь подвести к этому разговору. А Гарри я не решаюсь расспрашивать, хотя и очень хочу узнать. Не понимаю, почему мне это не дает покоя; я убедила себя, что просто хочу знать все о команде, с которой работаю, но на самом деле причина в другом.
Большую часть времени я провожу в робототехнической лаборатории, занимаясь пайкой и сваркой. Из всей команды я управляюсь с этим лучше всех, кроме разве что Мина, но он постоянно занят. Я рада быть постоянно занятой, потому что, чувствуя себя частью этой команды, я меньше думаю о том, какую команду потеряла. До сих пор мне больно возвращаться в мыслях в то время. Это как растянутое колено, сломанное ребро и вообще любой ушиб на теле – ты забываешь о нем до тех пор, пока боль снова не напомнит о себе. Не знаю, сколько нужно времени, чтобы залечить эти раны. Но с каждым днем нашего путешествия чем больше мы удаляемся от Земли, тем глуше становится боль и тем более живой я себя ощущаю.
Еще в самом начале пути я спрашивала, достаточно ли у нас еды и воды. Запасы были рассчитаны на шестерых, но с добавлением меня и Гарри необходимое количество провизии выросло на тридцать три процента. Кроме того, мы потеряли две капсулы, а это целых семь процентов запасов. Джеймс заверил меня, что у нас всего хватает – надеюсь, это так.
