— Я знал это еще до того, как сел с тобой за стол.
— Откуда?
— Ты не убил его, уходя из участка. Ты ведь за этим и приходил туда, верно? Оценить парня, задать вопросы, разглядеть его, прочесть мысли, увидеть, тот ли он… И если решишь, что тот, — нет больше Леопольда… — Он смерил Декера взглядом. — Дело несложное. Футболист, силен как бык… Может, сейчас ты и не в форме, но все равно здоровенный чувак. У Леопольда не было никаких шансов.
— Ты не можешь арестовать человека за то, что тот думает о преступлении.
— Нет, и иногда это скорее проклятие, чем благословение.
— Тогда к чему это внушение с копами и Бриммер?
— Я капитан, но у меня тоже есть начальство.
— Так это был налет, чтобы прикрыть задницу?
Миллер резко поднялся на ноги и поправил галстук, подтянув его к кадыку.
Декер смотрел на него снизу, мигрень уже лупила в голову со всех сторон. Он полуприкрыл глаза, чтобы избавиться от тусклого света, который казался тысячью раскаленных ламп.
— Так что ты собираешься делать?
— С тобой — ничего. Теперь Леопольду будет предъявлено обвинение на основании его признания. Далее мы либо подтвердим его рассказ, либо опровергнем. Я серьезно подумаю над всем, что ты мне сказал. В конце расследования он либо останется за решеткой, а потом отправится в суд или признает себя виновным до суда, либо выйдет на свободу.
— А если кто-то заставил его это сделать?
— Он может дать нам след. Уверен, что ты уже об этом подумал.
— Ты дашь мне знать, что вы решите с Леопольдом?
— Ты больше не работаешь в полиции. Я бы предпочел иное, но ты не работаешь.
— В то время мне пришлось принять такое решение.
Миллер потер нос и застегнул куртку.
— Ну, другое время требует других решений.
Он пошел к выходу, но обернулся и поднял палец:
— Амос, сегодня тебе повезло. У тебя был только один счастливый билетик, и ты его истратил. Не забывай об этом. И забудь, что Себастьян Леопольд живет с тобой на одной планете. Оставь это нам. Ты меня подставил, так что больше на меня не рассчитывай. Я тебя распну. Хорошего дня.
Амос Декер еще с минуту сидел за столом, потом бросился в свою комнату, запер дверь, задернул все занавески, упал на кровать и накрыл лицо подушкой, чтобы избавиться от света и уступить зверю, пожирающему его переделанный разум.
Глава 11
Тяжелые тучи пожирали хрупкое небо, пока свет не исчез, хотя солнце по-прежнему было где-то там, истощенное и безучастное. Как будто глядишь на сороковаттную лампочку сквозь марлевую повязку. Для Декера, который был во всем подвержен влиянию цвета, мир сейчас стал серым.
Он засунул руки в карманы, прячась от укусов холодного ветра. Декер оправился от мигрени, сходил в местный «Вендис» и заглотил большой стакан колы; пусть сахар смоет остатки недомогания, как кислотная промывка по выцветшему, испачканному металлу, а пот высохнет на коже. Потом Декер вернулся на автобусе в центр и забрал из мусорного бака свой пистолет и одежду. По счастью, их никто не нашел. Он не мог лишиться единственного комплекта рабочей одежды и тем более единственного оружия.
А сейчас Амос стоял в своих старых тряпках, ежась под колючим ветром, и смотрел на Мэнсфилдскую среднюю школу. Как и тысячи других школ по всей стране, ее возвели в послевоенный строительный бум. В 46-м рождаемость подскочила, а со временем всем этим деткам понадобились школы. Вот что делают с мужчиной четыре года войны вдали от дома. Заводят до предела. Наверное, женам вернувшихся ветеранов целый год было не до сна.
У Мэнсфилда было три этажа, все кирпичные, и время обошлось с ним неласково. Окна были заколочены или выбиты. Аккуратные полоски раствора вокруг кирпичей выкрошились и пятнали фасад бессмысленными граффити. Территория заросла мокрицей, в которой протоптали грязные тропинки. Асфальт потрескался, сетку забора покорежило, а створки ворот висели на гнутых ржавых петлях. Сейчас это место больше походило на заброшенную психиатрическую лечебницу, чем на среднюю школу.
Мэнсфилд построили в основном для детей военнослужащих с военной базы по соседству. База была одним из крупнейших работодателей Берлингтона, и обслуживание всех этих солдат здорово пошло на пользу региону. А потом Пентагон сократился, и одной из первых закрыли базу в Берлингтоне.
Теперь вымершая армейская база покоилась за высоким сетчатым забором, всего в сотне ярдов от Мэнсфилдской школы, и зелень уже захватила заметную часть ее территории. Берлингтон так и не оправился от закрытия базы, а последующий экономический спад загнал последний гвоздь в гроб городка.
И сегодня потрепанному Мэнсфилду, как и многим другим школам, не хватало финансирования, учителя быстро улетучивались, о дисциплине уже давно никто не слышал, зато наркотики и алкоголь встречались повсеместно. Количество учеников сократилось вдвое по сравнение с былыми временами, а выпускники сматывались на юг с той же скоростью, с которой дрозды-рябинники улетают от наступающей зимы во Флориду.
Берлингтон, даже без военной базы, некогда был процветающим промышленным городом, подобно тысячам других сообществ, пунктиром рассекающим середину страны, и производил то, в чем нуждалась Америка и остальной мир. Теперь, когда все производство было выведено за границу, здесь оставалось строить только нищету. В городе были две сети продовольственных магазинов. И, на взгляд Декера, самыми популярными продуктами были килограммовые упаковки гамбургеров и бочки приторно-сладкого апельсинового лимонада. Оживленно торговали и точки фастфуда, откармливая до невозможного состояния молодых и старых, и прогнозы роста диабета, рака, инсультов и болезней сердца уверенно били все рекорды.
И Декер знал это не понаслышке.
Немногие состоятельные жители Берлингтона жили в закрытых коттеджных поселках на западе города и редко выбирались оттуда. Остальные делили между собой три другие стороны света. Бездомные жили на улицах в дырявых спальных мешках, старых одеялах и картонных квартирах.
«Как и я».
Декер ходил в Мэнсфилдскую школу больше двадцати пяти лет назад. Некоторые трофеи с его именем до сих пор стояли в стеклянном шкафу в спортзале. В средней школе он слыл выдающимся спортсменом, состоял в трех разных спортивных командах. Амос просто был крупнее, быстрее и сильнее всех остальных. Он пользовался популярностью, встречался со всеми горячими девчонками, спал со многими из них, неплохо работал в классе, и все думали, что ему суждена карьера профессионала.
Как же они ошибались…
В колледже он был хорошим, но отнюдь не выдающимся игроком. А потом сектор еще больше сузился. В день набора профи Амос ушел несолоно хлебавши: сотни претендентов были намного лучше него. Он воспринял это как личное оскорбление. Декер пробился в «Кливленд Браунс», надрываясь на тренировочном поле, принося свое тело в жертву идиотскими способами, которые аукнутся к сорока годам, и последним уходил из зала просмотра матчей. Все эти усилия принесли ему карьеру, которая длилась ровно одну игру основного сезона, и навсегда измененный мозг.
