- Но я этого не делала!
- Нет? - в его голосе сквозило вежливое любопытство, не больше. Она не могла этого вынести.
- Слушай. Ты должен меня выслушать. Отец в моей последней приемной семье был слишком заинтересован во мне, понятно? Поэтому я сбежала и попала в дурную компанию с другими детьми.
- Только это были не дети, верно?
- Нет, от восемнадцати и старше. Но они приняли меня и не приставали ко мне, пытаясь заняться сексом, понимаешь? Мне было куда пойти, с кем поговорить. Я не знала, чем они занимались, пока они не рассказали мне об ограблениях и не показали украденные драгоценности и бумажники. Я ушла той же ночью, но никому не сказала, чем они занимались. Так что они продолжили заниматься своим дурным ремеслом.
- И одна из жертв погибла.
Она кивнула.
- Да. Дженни Хильдегаард, тридцать семь лет, жена и мать. Она боролась изо всех сил, не желая отдавать свое обручальное кольцо. И они ее за это убили.
- И тебя забрали вместе с ними.
- Они сказали полиции, что я знала обо всем с самого начала, хотя это было не так. И они сказали, что я ничего не сделала - а это было правдой. Виктор, мне было пятнадцать! Все, чего я хотела - просто уйти от них. Я думала, этого будет достаточно.
- Таким образом тебя прижали как сообщника.
- Да.
- Но не посадили.
- Нет. Дали условный срок. Судья пожалела меня. И она обещала скрыть записи о приговоре, когда я вырасту.
Ему хотелось обнять ее, сказать, что все в порядке, что она была просто ребенком и сделала все, что могла. Что она не была виновата в смерти миссис Хильдегаард, это вина тех грязных подонков. Но он не мог этого сделать. Ему придется причинить ей боль, и он ждал этого с таким ужасом, которого никогда раньше не испытывал.
- Что ж. Как мило. Соучастница в убийстве будет воспитывать моего ребенка.
Она даже не защищалась. Просто выглядела убитой.
- Вот что, Эшли. Ты станешь моей женой, или я пойду к судье и объясню, что я сильно переживаю за судьбу моего нерожденного ребенка. У тебя есть привод, и ты все еще выбираешь себе странных друзей. Я уверен, что доктор Лангенфельд из Карлсона-Муша подтвердит мои слова. Он также подтвердит, что ты постоянно оказываешь разрушительное влияние на психику его пациентов. Как бы ты его не ненавидела, он - уважаемый психиатр, и он у меня в долгу - на пятьсот тысяч, кстати говоря. А судьи не любят работающих матерей – на случай, если ты не смотришь новости. Они ненавидят мам, которые сдают ребенка в садик на пятьдесят часов в неделю. Когда родится ребенок, мне, скорее всего, дадут полную опеку. Даже если нет, у меня достаточно средств, чтобы судиться на протяжении многих лет. Ты быстро разоришься, оплачивая адвокатов.
- Ты… ты говорил, что неважно… что моя тайна не имеет значения.
Он заставил себя пожать плечами.
- Я передумал.
- Вот как ты обращаешься с той, которую, как заявляешь, любишь? - прошептала она.
- Ты не оставляешь мне выбора, - признался он откровенно. - Как поступим, Эшли?
- Сюприз, Виктор. - Немного огня в голосе, что было, несомненно, лучше, чем тон побитой собаки ранее. Он почти улыбнулся от облегчения. - Ответ тот же - нет.
- Плохое решение, Эш. В тебе говорит гордыня. Если выйдешь за меня, у ребенка будет все самое лучшее. В противном случае, ты лишь зря потратишь первые годы его жизни, судясь со мной, и работая по шестьдесят часов в неделю в журнале, чтобы оплатить адвокатов. А когда я выиграю - а я выиграю - ты вообще не сможешь с ним видеться иначе, как на моих условиях. Это, конечно, если предположить, что судья вообще позволит тебе визиты к ребенку. Которые, возможно, сначала будут проходить под наблюдением.
Она ухватилась за стол, ее лицо побледнело, а Вик засунул руки в карманы, иначе он бы обнял ее, взял свои слова обратно, согласился на ее условия, пообещал никогда не видеть ее и ребенка снова, только бы она перестала чувствовать себя такой преданной и испуганной.
- Еще один довод в пользу того, что я прав, делая это, Эш. Ты принимаешь решение, не взяв в расчет интересы ребенка. Ты отказываешь мне, чтобы сохранить лицо, и ради чего?
- Да что же это будет за брак такой? - шокированно прошептала она. - Ты же принуждаешь меня к нему шантажом.
- А ты не оставила мне иного выбора. Я могу быть хорошим мужем и хорошим отцом, но ты должна дать мне шанс доказать это. А ты не даешь. Вот так мы и пришли к этому. Мне жаль.
Самое ужасное, что она слышала искреннее сожаление в его голосе. Он, возможно, думал, что поступает правильно, злобный идиот. Его слова грохотали в ее голове, и она держалась за край стола, пытаясь не рухнуть перед ним в обморок… снова. Она пыталась найти выход из того угла, в который ее загнали, но ничего не видела.
Виктор смотрел, как она пытается принять решение. Она выглядела ужасно, но если бы она начала падать - он бы поймал ее, не дав опуститься на пол. Он ненавидел все это, но не солгал в одном: он по-настоящему верил, что другого выхода не было. Какая ирония: ведь он не поверил в блеф Эшли, но видел, что она не сомневалась в его словах. Ей даже в голову не пришло обвинить его во лжи, что с одной стороны, играло ему на руку, а с другой - огорчало. Она и, правда, верила, что он смог бы совершить по отношению к ней такую чудовищную несправедливость. Ни на секунду не усомнилась. И это как ничто другое доказывало, насколько изменились их отношения.
- Ладно.
Ее голос был так тих, что он едва расслышал.
- Я сказала, что согласна. Я выйду за тебя.
Чувство триумфа угасло, когда он увидел, как Эшли медленно осела на пол, закрыв лицо руками, и зарыдала, будто только что продала душу дьяволу. Виктор смотрел на нее в ужасе, и сделал шаг вперед. Даже не подняв головы, девушка закричала, чтобы он убирался, уходил, просто оставил ее в покое и валил к чертовой матери, так что он медленно развернулся и вышел.
Он не мог успокоить ее в этот раз - ведь он и был причиной ее страданий. Смотреть на это он тоже не мог. Поэтому он ушел, и когда он подошел к своей машине, его трясло. В этот момент Виктор поклялся, что никогда, ни единого раза Эшли не пожалеет, что вышла за него замуж. Он будет обращаться с ней, как с королевой, чего бы она ни пожелала, навеки. Когда-нибудь она скажет ему, что рада, что вышла за него замуж. Возможно, даже признается в любви. И тогда Вик объяснит ей, что он солгал, это был просто жестокий трюк, чтобы она дала ему еще один шанс. Он извинится настолько горячо, насколько способен, и пообещает никогда больше так не делать.
С этой мыслью, Вик завел машину и поехал в мэрию, чтобы получить разрешение на брак.
Глава 14
Они поженились три дня спустя, тайно. Эшли опасалась, что если бы на свадьбу пришла Джин, то она бы могла увидеть, что подруге вовсе не хочется выходить замуж, и тогда она выкинула бы трюк в своем стиле. Она могло сделать, что угодно: попытаться арестовать жениха или обозвать священника казаком и бросить в него голую куклу Барби. В свою очередь, Вик стыдился, что заставил невесту идти под венец шантажом, и просто хотел покончить со всем этим, и чтобы их уже, наконец, поженили. Итак, узами брака их связал мировой судья, и двое незнакомцев с улицы стали их свидетелями.
