Переполненный радостью оттого, что она доверилась ему, Виктор осыпал поцелуями ее плоть, которая была словно нежнейший шелк: теплая и солено-сладкая на вкус. Он пососал дерзкий бугорок, наслаждаясь этим, и погрузился в нее языком. Он проводил пальцами вверх и вниз по ее набухшим складкам, затем раздвинул их и слегка подул на ее мягкую, гладкую плоть.
Она почти кончила и начала стонать, а ее бедра беспомощно дрожали, прижимаясь к нему, он остановился, нежно перевернул ее и поставил на колени. Лаская ее спину и сладкие ягодицы, он удивлялся, какая же она шелковая и упругая на ощупь. Затем он легко проник в нее сзади, закрыл глаза и охватил груди руками, лаская соски, а ее мягкие стоны сводили его с ума, но он все же хотел сделать все ласково, очень нежно, чтобы...
Она резко подалась назад, к нему, и через секунду он уже был в ней полностью; он согнулся над ней, дрожа и сжав зубы. Она застонала и подвигала своим восхитительным задом по его паху; он сдавил ее в объятии и нежно, очень нежно укусил ее за плечо, в то же время выходя из нее и снова входя. Она с готовностью встретила его, толчок за толчком, извиваясь под его прикосновениями и нежно постанывая. Он перестал ласкать ее грудь и дотронулся до ее лона, нащупал чувствительный бугорок и, дразнясь, поласкал его кончиком пальца. Она резко вскрикнула, и он почувствовал, как она достигла пика наслаждения, как ее мыщцы сжались вокруг него, заставляя его выплеснуться, и было уже слишком поздно, он не смог остановиться и сдался, изливая свое семя в нее.
Они, дрожа, упали в изнеможении.
- Добро пожаловать домой, - прошептала Эшли, и прежде чем Виктор смог собраться с силами и ответить, он понял, что она тихонько засопела.
* * *
Она уже встала, когда он проснулся, так что ему пришлось подняться и пойти ее искать. Вспомнив, что Джин живет с ними под одной крышей, он остановился на некоторое время, чтобы закутаться в халат, а затем продолжил поиски жены. Он обнаружил ее на кухне за поглощением тоста и стакана молока. Увидев его, Эшли густо покраснела.
- Доброе ут... в чем дело?
- Ни в чем, - проворчала она, проглотив молоко в два глотка. Он заметил, что она избегает взглядов в его сторону.
- Ты нормально себя чувствуешь?
- Нормально, мне нужно... эээ, в туалет. – Она выскочила из кухни, прежде чем тот смог что-то ответить: Виктор в изумлении смотрел, как она уходит, а затем засеменил следом.
Он заскочил в ванную как раз в тот момент, когда она собиралась закрыть дверь.
- Да в чем дело? – еще раз спросил он.
- Ни в чем!
- Ты злишься на меня?
Она ухмыльнулась.
- Разнообразия ради, нет.
- Тогда что... – он озадаченно оборвал себя на полуслове. Она все еще не могла посмотреть ему прямо в глаза, и теперь мяла в руках пояс от своего халата, уставившись на коврик у его ног. Он подумал о прошлой ночи, гадая, не оскорбил ли он ее, не обидел ли или... и тут до него дошло.
- Ты стесняешься прошлой ночи.
- Нет, - сказала она коврику.
- Да, стесняешься, – поддразнил он, делая шаг вперед и притягивая ее к себе, чтобы обнять. Она попыталась вырваться, но не прилагая особых усилий. – Ты стесняешься, потому что ты просто самая сногшибательная женщина, с которой я когда-либо занимался любовью.
- Я не поэтому... я? Самая сногсшибательная женщина, с который ты когда-либо был?
- Ты на первом, втором и третьем месте, - заверил он, сжимая ее в объятиях. Он поцеловал ее в макушку и, невероятно, но она не отстранилась или не прервала его резким словом. – Так что, чего тут стесняться?
Она замолчала, и только Виктор решил, что Эшли не ответит ему, она мягко заметила:
- Мне не должно нравиться то, что мы делаем. Я не должна наслаждаться тобой. После всего, что произошло... из-за того, как я забеременела. Я должна ненавидеть тебя, и я действительно пыталась, Виктор, но это невозможно. Я не могу тебя теперь ненавидеть. Я не думаю, что когда-либо испытывала к тебе это чувство. Но это неправильно. Это плохо, очень плохо.
Он подумал, что ему придется присесть, так как от ее слов у него закружилась голова. Но единственным местом, куда можно было присесть, был унитаз, а Эшли стояла прямо перед ним, так что Виктору пришлось подавить головокружение. Он встряхнулся и хрипло ответил:
- Мне не послышалось то, что ты только что сказала? Ты не испытываешь ко мне ненависти? Ты меня прощаешь?
- Да, – застыла она. – Это доказывает, что мне нужна помощь врача. Я явная мазохистка.
И тогда кое-что ему стало ясно. Ее гордость была велика, и это было правильно. Пережила бы она то ужасное детство без этой яростной гордости? Но теперь Эшли была у нее в плену, и даже если она могла полюбить его также, как он ее, она бы ненавидела себя за это.
Он решил не говорить о любви сейчас.
- Эшли, ты страстная, красивая, здоровая молодая женщина. Почему ты не можешь наслаждаться сексом?
Она пожала плечами.
- Особенно, - скромно заметил он. – с таким опытным, сексуальным, невероятно изобретательным и готовым к разнообразию партнером, как я... ооох! – он потер живот. – Ну что ж, по крайней мере, ты на меня смотришь.
- Не понимаю, почему, – прохладно откликнулась она. – Ты не такой уж красавец.
- Для тебя – такой, - пошутил он. – Ты с умааааа по мне сходишь.
Это не заставило ее улыбнуться или ответить шуткой, если реакция и была, то прямо противоположная. Она стала выглядеть печальнее, чем ранее, и попросила его выйти, чтобы она смогла «воспользоваться туалетом». Сбитый с толку, он гадал, что же такого он мог сказать.
* * *
Это было, поняла Эшли с приятным удивлением, самое прекрасное Рождество на свете.
- Без базара, - фыркнула Джин, когда подруга сообщила ей об этом, отчего Виктор поднял брови. К счастью, он не стал задавать вопросов.
Почти целый день они ленились, будучи дома, и в обоих каминах – в гостиной и в их спальне – горел огонь. Прежде чем уехать на ужин к собственной семье, их экономка-повар приготовила вкуснейший обед, и с восхищенным изумлением разглядывала чек, пораженная размером рождественской премии, которую выписал ей Виктор.
- Я знаю, что вы пробыли с нами всего пару недель, - объяснил он, протягивая ей зарплату за шесть недель, - но моя жена и я ценим то, что вы пришли в Рождество, чтобы приготовить нам еду.
- За это, - ответила повар, помахивая чеком, - я с вами жить буду. Моя семья сама о себе позаботится.
Позже Эшли осознала, кого не хватало в их маленьком круге: ее лучшая подруга была здесь, а друг Виктора отсутствовал.
- Дерик до февраля в Миннесоте, - пояснил Виктор, когда его спросили. – Он приезжает домой на праздники и не возвращается до Дня Святого Валентина, – он покачал головой, уныло улыбаясь. – Он, наверное, единственный, кто ездит в Миннесоту зимой.
