В 1712 году некая эпидемия – вероятно, кори – охватила Версальский двор и погубила Великого дофина Людовика (сына Людовика XIV), его жену и маленького сына. Всякий учтивый придворный, сверкающий бриллиантами и шуршащий шелками, был потенциальной Тифозной Мэри
[38], распространяющей заразу на первого встречного.
Не только живые являлись переносчиками болезней. Со времен Черной чумы 1340-х годов крупные европейские города страдали от избытка трупов. На рубеже XVIII века писатель Даниэль Дефо стал свидетелем строительства дорогих домов на останках чумных ям времен эпидемии 1665 года, которая погубила около сотни тысяч людей. «Дома… строят на той же самой земле, где хоронили бедняков, и там, где заливают фундамент, – выкапывают тела. Некоторые сохранились так хорошо, что женские трупы опознаются по длинным волосам, а иные вовсе не тронуты разложением… Часть людей предполагает, что это может угрожать возвращением болезни».
На столичные кладбища текли потоки – иногда в буквальном смысле – мертвых тел. В 1780 году в Париже, после месяца проливного дождя, зловонное 600-летнее Кладбище Невинных ворвалось в подвал соседнего дома. Ухмыляющиеся скелеты и полусгнившие гробы громоздились до самого потолка, к шоку и ужасу хозяина дома, который, разинув рот и держа фонарь, стоял на ступеньках подвальной лестницы. Людовик XVI распорядился перезахоронить кости со всех парижских кладбищ под городом или вне его стен. За двенадцать лет было перемещено около шести миллионов тел.
Потребовалось еще шестьдесят лет, чтобы лондонские политики последовали его примеру. Лондон был битком набит кладбищами: по одному при каждой церкви, плюс те, что втискивались между лавками, жилыми домами, постоялыми дворами, рядом с колодцами и насосами. Со временем миллионы тел оказались уложены штабелями. Ради быстрых денег владельцы кладбищ спустя несколько дней после захоронения разрубали гробы, засыпали тела негашеной известью и втискивали новых мертвецов.
В 1839 году лондонский врач и общественный деятель здравоохранения Джордж Уокер (который также был известен как Кладбищенский Уокер – за привычку гулять по кладбищам) описывал церковь на главной улице: «Земля забита так плотно, что представляет собой сплошную массу из человеческих костей и гниющей плоти, которую снова и снова замешивают лопатами во время следующих захоронений». Также он добавил, что «сама почва здесь до края насыщена человеческим гниющим мясом».
Воздействие ядовитых газов, выделяемых трупами, – метана, сероводорода, а также метко названных кадаверина
[39] и путресцина
[40] – могло оказаться смертельным. В 1838 году случилась подобная история, когда Томас Оукс, могильщик лондонской Олтгейтской Церкви, рухнул в яму, наполненную многочисленными телами (без гробов), и скончался там. Героический молодой человек по имени Эдвард Луддетт схватил лестницу и спустился вниз, чтобы помочь: «…в тот момент, когда он остановился, чтобы поднять голову Оукса, тот вскинулся, будто громом пораженный, и тут же упал назад… и, казалось, мгновенно испустил дух».
Поскольку газ из трупных ям мог убить тех, кто находился в непосредственной близости, врачи считали, что порожденные трупами болезни передаются по воздуху, хотя на самом деле зараза распространялась с водой. Многие погосты имели собственные колодцы, во благо общины. На улице Сент-Клемент в Лондоне возле церкви был насос – всего в нескольких футах от могил – однако в 1807 году вода, по словам очевидца, «стала столь отвратительной как на вкус, так и по запаху, что жители более не могли ее использовать, – вероятно, из-за проникших в нее продуктов разложения человеческих тел».
К 1860-м годам большинство лондонских кладбищ были закрыты, а тела переместили и вновь захоронили на новых кладбищах за пределами города – таких, как Хайгейт.
Невзгоды алхимии
Очевидно, моча, фекалии, микробы и мертвые тела не были достаточной угрозой здоровью, так как многие джентльмены-ученые оборудовали в своих домах сложные алхимические лаборатории, которые исторгали пары свинца, ртути и других ядов в воздух. Алхимия ставила целью создание философского камня – вещества, способного обращать свинец, ртуть и другие неблагородные металлы в золото. К 1720 году алхимия была дискредитирована как наука дураков и шарлатанов, хотя химия – с ее строгими научными протоколами – обязана своим существованием именно алхимии. Алхимики открыли основные принципы, на которых зиждется современная химия.
Любовь одного английского короля к алхимии, согласно недавнему открытию, погубила его. Карл II, которому вечно не хватало денег на содержание дорогих любовниц и ведение еще более дорогих войн, надеялся найти решение своей финансовой проблемы, превратив распространенные металлы в золото. Во дворце Уайтхолл у него была выстроена лаборатория, в которой король часто сам проводил эксперименты. Сэмюэль Пипе совершил экскурсию по этим местам, во время которой видел «много химической посуды и иных предметов, но ничего в них не понял».
Карл и его ассистенты работали в основном с ртутной рудой и жидкой ртутью, нагревая их в огромных чанах и смешивая с другими веществами. Учитывая полное отсутствие мер предосторожности в лаборатории XVII века, король регулярно вдыхал пары ртути, не обладающие никаким запахом. В 1967 году ученые Университета Глазго исследовали локон волос Карла и методом нейтронно-активационного анализа обнаружили содержание ртути в десятки раз выше нормы.
Поведение короля также свидетельствовало о хроническом отравлении ртутью. Прославившийся своей беззаботностью, к 1684 году он начал страдать от перепадов настроения, раздражительности, депрессии. Придворные считали, что 54-летний король просто стареет и капризничает, а затем 2 февраля 1685 года в лаборатории, вероятно, произошел взрыв, в результате чего Карл, сам того не сознавая, вдохнул смертельное количество яда.
Серьезная доза ртути разрушает клетки мозга и провоцирует симптомы, схожие с симптомами инсульта.
Утром, собравшись воспользоваться ночным горшком, Карл попытался заговорить – и не смог. По словам свидетеля, «присутствующие в комнате обратили внимание, что король несколько раз запинался». Во время одевания у него случился апоплексический припадок; начались судороги. После еще трех подобных судорожных припадков и последовавшего за ними (судя по симптомам) инсульта Карл на время лишился речи.
Следующую пытку прописали ему двенадцать врачей, которые в течение следующих четырех дней пытались различными способами исторгнуть злой дух из тела короля. Они удаляли по шестнадцать унций крови за раз, брили ему голову и прикладывали едкие компрессы и раскаленное железо, накладывали щелочные пластыри на ноги, чтобы появились волдыри.
Ученые мужи готовили королю снадобья, вызывавшие сильную рвоту и понос. Также Карлу давали питье со шпанской мушкой, также известной как кантаридин
[41] – раздражитель, который при наружном применении способствует образованию язв. Однако при приеме внутрь это питье ослабляет почки, вызывает жжение при мочеиспускании и иногда – смерть. Чтобы король не прикусил язык во время судорог, врачи сунули ему в рот палку, которая поранила его горло, а затем откачали десять унций крови из яремной вены. Карлу давали экстракт человеческого черепа и магический безоар. Когда он потерял сознание, то врачи откачали еще двенадцать унций крови. Король умер спустя четыре дня после появления первых симптомов, незадолго до полудня в пятницу, 6 февраля.
