Речь Аракнира вызвала бурю аплодисментов. Казалось, рыцарям польстила сама мысль, что зодчие-маги, пусть это и гномы, поступят в их распоряжение и помогут перебрасывать войска. Я потребовал тишины, чтобы мог высказаться Оршаль. Танцор вскарабкался на плечо представителя Полуночи, и тот обратился к рыцарям хорошо поставленным голосом: лишь я один знал, что этот голос усилен искрами, потрескивающими на языке мага:
— Наши академии пали первыми. И это свидетельствует о той значимости, которую придавал им Амрод. Однако многим ургеманским магам удалось ускользнуть. Вместе с Эхидиазой, хореографом Затмения, и Арбассеном, цензором Магической криптограммы, мы намерены объединить затменников, которые попрятались по углам в ожидании лучших времен. Что касается полуденников, то они не станут вмешиваться. У Ордена Полуночи свои законы. Мы отдаем дань порядку, а также верности. Гегемония жанренийцев добром не кончится. Амрод и король, которому он служит верой и правдой, на этом не остановятся, в этом я не сомневаюсь. Когда королевство падает вам в руки, словно перезревший плод, начинаешь грезить о новых завоеваниях. Именно поэтому вы можете рассчитывать на большую часть полуночников.
Рыцари одобрили речь Оршаля, хотя на сей раз аплодисменты были несколько пожиже. Наконец, пришел черед Малисена. Эльф вскочил на стол, чтобы его могли видеть все собравшиеся на совет.
— Мессиры, я был маленьким охотником Лоргола. Не могу сказать, что я рад присутствию полуночников в этом соборе, но я готов с ними сотрудничать, потому что ненавижу жанренийских магов, которые перебили всех Танцоров в ургеманских академиях. Мои сородичи, эльфы, согласны со мной, и потому они обратятся к магии времен года, чтобы бороться с захватчиком. Не могу не признаться, что эльфы не любят посвящать в свои тайны чужаков. Тем не менее Священная пыльца станет вашим союзником, ледяные ветры и снег пощадят ургеманцев, но обрушатся на жанренийцев.
Взрыв аплодисментов приветствовал последние слова эльфа. Я снова призвал присутствующих к тишине.
— Рыцари, королевство надеется на вас. Будьте снисходительны, не подчиняйтесь тому гневу, что поселился в ваших сердцах, когда капитулировали бароны. Еще вчера мы считали их предателями. Завтра они станут нашими вернейшими союзниками. А теперь можете разойтись, и пусть память о наших отцах ведет вас к победе!
Я объявил, что совет закончен. Пришел час тайных собраний. Мы выработали общий план, но следовало обсудить тысячу и одну деталь, каждая из которых будет способствовать нашему успеху. Рыцари покинули центральный неф и разбрелись по притворам, чтобы побеседовать друг с другом. Что касается меня, то я решил побыть в одиночестве и обратился к горгульям. Одна из них отнесла меня на башню Адельгена, где я, обернув голову черным шарфом Амертины, принялся размышлять о будущем, о той роли, что мне предстоит сыграть в спасении королевства. Если бароны не пойдут на уступки, жанренийцы уничтожат нашу маленькую армию. Во время совета я намеренно не стал упоминать Аккорды, не зная, согласятся ли музыканты присоединиться к сопротивлению. На следующий день Амертина в сопровождении Арбассена должна была отправиться на поиски «детей цистры», чтобы уговорить их помочь нам.
Конечно, мы имели не один козырь в рукаве, но если бароны не выступят с нами против Амрода, у меня останется одно только средство спасти Ургеман. Я коснулся рукой коробочки, хранящейся на груди, волшебного наследия ребенка, который предвидел мою судьбу.
На исходе дня эльфы из Хрустального клана собрались на поляне своего леса. Так же поступили представители других кланов, вышедшие на священные поляны лесов Ургемана. Дети весны, эльфы Хрустального клана, носили плащи, сшитые из лепестков настурции. Когда на поляне набралось достаточно эльфов, они сели в круг и взялись за руки. Затем самый старший из них поднялся, у него в ладони появилась тонкая ветвь, опираясь на которую, как на трость, старейшина добрался до центра поляны и застыл там в ожидании рассвета. Когда первые лучи солнца коснулись лица эльфа, он стукнул ветвью о землю.
С каждым последующим ударом промерзшая земля оттаивала, а старейшина называл имя очередного представителя Хрустального клана, который вставал со своего места, медленно подходил к главе клана и клал к его ногам зеленую почку. Одну-единственную драгоценную почку, заключенную с помощью магии весны в хрупкий панцирь из снежинок. Постепенно вокруг старейшины складывался новый круг, крошечная копия того круга, что образовывали его собратья: одна снежинка — один эльф, одна почка — одно дитя весны.
Снежинки засияли, заискрились, и старик опустился на колени. В его второй ладони появилась еще одна ветка, — близнец первой — и, пользуясь ими словно иглами, эльф принялся прокалывать крошечные, почти невидимые глазу снежные коконы, защищающие каждую почку. Лишь старейший эльф умел различать тайные знаки, прячущиеся в снежинках. Он один мог сложить их таким образом, чтобы они породили удивительное волшебство, могущественную магию времен года. Эта работа требовала небывалой точности, мастерства, которым владели лишь самые старые эльфы Хрустального клана. И все же эльфийский колдун несколько раз ошибся. Его «иглы» случайно задели зеленые почки, спящие в снежной колыбели. Но в конце концов эльф сумел зачаровать несколько почек, и, когда солнце достигло зенита, старейшина поднялся с колен и позвал своих собратьев.
Тринадцать эльфов подошли к главе клана, чтобы осторожно взять из его рук волшебные почки, которые они спрятали в медальон, висящий на шее. Затем, не говоря ни слова, эльфы Хрустального клана покинули поляну, чтобы раствориться в лесу. Тринадцати из них предстоял долгий путь. Они должны были добраться до деревни Селтен, в которой встали лагерем жанренийцы. Предприятие было крайне опасным, возможно, эльфам придется ждать два или три дня, прежде чем они смогут смешать волшебные снежинки с теми хлопьями, что запорошат деревню. Однако эльфы знали, ради чего рискуют жизнью: имена их жертв были начертаны на ледяных кристаллах, и уже скоро командиры войсковой части, расквартированной в Селтене, умрут. Ветрами в этом районе управляли гномы «Угольника», и потому каждая снежинка найдет свою жертву. Она тихо опустится на плечо того или иного военачальника и растает, освобождая скрытую в ней почку. Жанрейницы погибнут мгновенно, их сердца остановятся, сраженные магией весны.
В Мугхенде, крупном населенном пункте Ургемана, «Угольник» — могущественная гильдия зодчих-основателей — располагалась в высоком каменном здании, в котором останавливались мастера и подмастерья, оказавшиеся в городе проездом. Никто, кроме посвященных, и не подозревал, что под этим зданием-гостиницей начинается разветвленная сеть подземных коридоров, которыми гномы пользуются вот уже несколько веков. Конечно, некоторые воришки, чей род деятельности предполагал, что они чаще передвигаются по крышам, чем по улицам, с удивлением наблюдали, как с наступлением темноты гномы проскальзывают в сад, примыкающий к зданию гильдии, и покидают его лишь на рассвете. Но эти же воры отлично знали, что «Угольник» не слишком-то любит, когда посторонние суют нос в его дела.
В эти тревожные времена жанренийские патрули днем и ночью мерили шагами узкие улочки города. На углу больших улиц и площадей иноземные вояки установили караульные будки и перегородили тяжелыми цепями крошечные проулки, отделяющие друг от друга различные кварталы. Отныне Мугхенд принадлежал Жанрении. Не обращая внимания на эдикты, подписанные лично командующим, многие солдаты напивались в тавернах, грабили чердаки и весьма грубо обращались с местными жителями.
