— Лошади, нам нужны лошади, — кричала Эвельф.
Я причалил лодку к берегу, недалеко от понтона, судорожно размышляя над тем, что нам делать дальше. Бросив взгляд через плечо, я заметил священников, барахтающихся в горьковато-соленой воде. Надо ли попытаться их уничтожать, прежде чем эти чудовища окажутся на суше?
— Хозяин, даже и не думай! — возмутилась Тень. — Их слишком много. Твоя сестра права: лошади!
Мы припустили по дороге, ведущей к моему фургону.
Добежав до него, мы обнаружили солдат и рыцарей, убитых неприятелем. Где же спрятался Оршаль со своими людьми?
— Тобальд? — закричал я. — Тобальд?
— Хозяин, он погиб, нет никаких сомнений! Давай не будем терять времени зря…
Все лошади тоже погибли в этой чудовищной резне. Эвельф могла идти пешком, но Эхидиаза так устала, что валилась с ног.
— Надо бежать, — сказал я волшебнице. — Твоя магия, она сможет нам помочь?
— Нет, — призналась хореограф. — Мои Танцоры вымотаны так же сильно, как и я. Оставь меня, Агон. Бери Эвельф и уходи.
Я обратился к рапире:
— Ты поддержишь Эхидиазу. Завладеешь ее сознанием и возьмешь ее усталость.
— Но…
— Это невозможно?
— Нет, возможно, но я должна знать, как далеко могу зайти.
— Дьявол тебя побери, объясни, что ты имеешь в виду!
— Если она откроет мне свой разум, и я в него проникну, то сделаю все, чтобы разлучить вас навсегда.
— Ради всего святого, о чем ты говоришь?
— Я не против присутствия твоей сестры. Но не желаю видеть ее, Эхидиазу.
— Ты что, ревнуешь? Нашла время…
— Монахи приближаются, хозяин. Будет лучше, если мы бросим ее здесь.
— Дрянь! Как ты смеешь злоупотреблять нашим положением?
— Все ради твоего же блага, хозяин.
Оставить Эхидиазу здесь, прямо на дороге… Дилемма, навязанная рапирой, сводила меня с ума. Фигуры обугленных священников уже показались в тумане. Я не мог смириться с мыслью, что мне придется отказаться от хореографа, потерять ее навеки. Но Тень не оставила мне выбора.
— Эхидиаза, возьми ее. — Я протянул женщине рапиру.
— Зачем?
— Не спрашивай.
Она зажала эфес в кулачке и вздрогнула. Взгляд хореографа затуманился, голос, которым теперь управляла Тень, произнес:
— Вот, хозяин. Можем трогаться в путь…
Эхидиаза, подчиняясь внутреннему приказу, быстрыми скачками понеслась по дороге.
Я бежал впереди, ведя обеих женщин по болоту. Наши преследователи неоднократно теряли след, но они организовали настоящую облаву. Перед нами вырастали новые и новые монахи, и нам приходилось поворачивать, петлять, возвращаясь к собору, а значит, и к тем, кто шел за нами. Понемногу усталость взяла свое. Одна только Эхидиаза продолжала бежать как и раньше, но ее взгляд оставался пустым. Я попытался несколько раз заговорить с ней, подбодрить ее, однако Тень, завладевшая разумом Эхидиазы, больше не обращала на меня никакого внимания. Я подозревал, что рапира воспользовалась выдавшимся случаем и теперь с наслаждением копалась в душе Эхидиазы и делала все, что ей вздумается.
Рассвет не заставил себя ждать, казалось, что все ургеманцы покинули этот район. Наши преследователи не отставали, а у меня уже начало сводить судорогой ноги. Я очень надеялся встретить кого-нибудь из проводников, но священники превратились в единственных хозяев окрестностей Адельгена. Если продолжим двигаться в том же темпе, то мы пропали. Я не прихватил с собой шарф Амертины, и уже скоро солнечный свет ослепит меня. Эвельф сдалась первой. Она рухнула на землю, ее лицо перекосилось от боли.
— Сестренка, мы не можем останавливаться, не теперь. — Я попытался ее поднять.
— Нет, я больше не могу. Все бесполезно.
— Я понесу тебя.
Я хотел взвалить сестру на спину, но ноги подкашивались.
— У меня ничего не получается… Тень, ты можешь нам помочь? — обратился я к Тени в теле Эхидиазы.
— Если я покину ее тело в данную секунду, то она умрет, Агон. Вся та усталость, что я взвалила на себя, единым махом перетечет в Эхидиазу, ее сердце просто не выдержит и разорвется.
Обреченность во взгляде Эвельф приводила меня в отчаяние. Я подумал о цистре, забытой в фургоне. Могли ли Аккорды помочь нам? Я не успел толком поразмыслить об этом: Эхидиаза испустила сиплый крик, ее тело содрогнулось и осело прямо на дорогу. Я подскочил к ней и схватил эфес Тени.
— Это единственный разумный выход. Плачь, хозяин, плачь, но при этом позволь мне действовать…
Я слишком поздно понял, что Тень с радостью воспользовалась моим горем и завладела моим рассудком. Мое сознание поплыло, и я стал Тенью.
Рапира бросила взгляд на Эвельф. Сначала она хотела оставить женщину умирать, но сестра необходима Агону. Бледный утренний свет заставлял хозяина беспрестанно моргать; надо спешить. Агон перекинул Эвельф через плечо и снова побежал. Священники были уже близко, и Тень начала свою ювелирную работу. Она должна действовать крайне осторожно, должна повлиять на разум Агона так, чтобы он смог преодолеть усталость собственного тела, но при этом не надорвать сердца. Рапира не желала закончить свою жизнь в болоте, слепым и глухим куском металла. Кроме того, ее хозяин вобрал в себя чуму ее души, и отныне они связаны навеки. Полная решимости, Тень погрузилась в лабиринт сознания барона де Рошронда и приглушила боль в уставших мышцах.
Тело больше не жаловалось, Агон снова мчался среди зарослей камыша. Где-то позади раздались победные крики монахов. Можно не сомневаться, они наткнулись на тело Эхидиазы.
Эвельф на руках у брата хранила молчание. В тот самый миг, когда взгляд Агона стал бессмысленным, она поняла, что рапира захватила его разум. Молодая женщина не могла толком объяснить, как им удалось ускользнуть от погони, каким чудом она разглядела в тумане крышу часовни, над которой клубился серый дымок. Что это, огонь очага? Или пламя, сожравшее людей? Внезапно откуда-то из кустов появился проводник с натянутым луком, а затем пение рожка нарушило тишину болот. Когда ургеманец понял, кому он грозит оружием, он положил лук и кинулся навстречу барону и его сестре. Тень слишком ослабла, чтобы говорить устами Агона, она также больше не могла поддерживать тело, которое рухнуло на землю у ног проводника. Последний услышал шаги приближающихся священников, но при этом не выглядел взволнованным. Он махнул кому-то рукой, и в это время Эвельф потеряла сознание, а Тень замкнулась на разуме хозяина. Она больше не могла ничего сделать, лишь поддерживать жизнь в обессилившем теле. Но тут и ее захлестнула темнота, и рапира с облегчением утонула в беспамятстве.
Амрод сделал едва заметный знак телохранителю, стоявшему у дверей. Одетый в черное мужчина почти растворился в сумраке комнаты, можно было различить лишь его лицо да поблескивающие глаза. Телохранитель поклонился и тотчас вышел. Жанренийский сеньор желал побыть в одиночестве. Обосновавшийся в скромном замке на границе баронства Рошронд, он размышлял над тем, что ему делать дальше, как себя вести. Кольчуга давила на плечи так же, как долг перед королем. Правитель потребовал, чтобы его военачальник во что бы то ни стало сохранил хрупкий мир в стране. Успех литургийской вылазки принес долгожданные плоды: ургеманское сопротивление пало под натиском викариев и капелланов Верховного Литурга. Следовало признать, что это незаурядный человек. Захваченные врасплох ургеманцы, засевшие в часовнях и храмах, уничтожены…
