— Они управляют Амродом, как марионеткой, используют его втемную. Мы полагаем, что именно эти три мага посоветовали жанренийцу втянуть в свои делишки Модеенскую марку и Княжеские области, тогда пожар войны заполыхает и в соседних странах. После чего, уж и не знаю как, они вступят в игру.
— Не могу поверить, что человек закалки Амрода мог стать марионеткой в чужих руках.
— Не заблуждайся, — возразил Оршаль. — Великие полуночники способны на многое.
— Но, во имя всего святого, — воскликнул я, — объясните, зачем им надо, чтобы война опустошила и соседние страны.
Ответила мне Эвельф:
— Они стремятся к одной-единственной цели: к беспорядкам, а значит, к страданию всего народа в целом. Поставь себя на место простого человека, крестьянина, который днями напролет гнет спину, обрабатывает землю, и все ради того, чтобы прокормить семью. А знатные сеньоры постоянно обижают, притесняют его. За кем они пойдут, когда полуночники освободят их от гнета рыцарей, принцев, баронов и даже королей? А я не сомневаюсь, что маги Полуночи представят себя именно освободителями. Разве можно упрекать крестьян за то, что они больше не верят тем, кто топчет их посевы, сжигает их дома и убивает близких? Отчаявшийся народ поддержит любого, кто пообещает им прочный мир, тех, кто будет достаточно силен, чтобы положить конец их напастям. Мы живем в переломный момент истории, хотя сами не осознаем это. Сейчас важно понять, не кто ведет войну, а зачем. И ответ у нас перед глазами: маги хотят захватить власть, они мечтают, чтобы шпага отныне служила лишь им одним. И самое отвратительное, что на сей раз за дело взялись худшие из них.
— Не могу не вспомнить историю Магической криптограммы, законы, запрещающие магам вмешиваться в дела государства… — прошептал я.
— Ты совершенно прав, — вступил в разговор Арбассен. — Лерсшвен был лишь искрой, но эта искра разожгла пожар на всем континенте.
— Получается, если нам удастся обуздать этих полуночников, мы одновременно обуздаем и Амрода, а быть может, даже Верховного Литурга.
За последней фразой последовало долгое молчание. Дождь на улице усилился.
— Да, — согласилась со мной Эвельф. — Мы можем положить конец войне. Заставить Амрода скинуть литургийцев в море, а затем вывести войска из Ургемана.
— Хорошо. Предположим, что Амрод сбрасывает литургийцев в море, а сам остается запертым в болотах. После этого достаточно заблокировать границы Рошронда, чтобы отрезать жанренийскую армию от всей остальной страны. Ургеманские бароны уже будут готовы и атакуют неприятеля.
— А кехиты? — спросила Эвельф.
— Они не станут вмешиваться, если мы пообещаем этим племенам свободный доступ к морю для их торговых караванов.
— Я готов отдать тебе все, даже свои косы, если твой смелый план принесет плоды, — сказал Аракнир.
— Вот уж спасибо, только я не потребую от тебя таких жертв, — пошутил я.
Атмосфера в комнате разрядилась. Перед нами забрезжила надежда, пускай и призрачная надежда, на спасение королевства.
— Но сначала нам надо найти и обезвредить полуночников. Заполучив их, мы заполучим и Амрода. А затем соберем новую армию.
— Бароны и рыцари Ургемана больше не пойдут за тобой, — сказала Эвельф. — Они не простят тебе поражения на болотах.
— За мной не пойдут, а за Верховным бароном пойдут.
— За этим мальчишкой? — воскликнула сестра.
— Он уже участвовал в сражениях. А потом, нам не нужна его сила. Только имя. Необходимо встретиться с ним и убедить возглавить войска.
— Однако сначала надо разыскать полуночников, — напомнил Оршаль. — Лишь они подарят нам ключ к победе.
V
Первый инцидент произошел в приграничной деревушке, расположенной всего в лье от баронства Рошронд. В этом местечке расквартировался небольшой отряд жанренийцев. Вечер только наступил, когда на площади у церкви появились первые викарии в тяжелых доспехах. Эти воины тут же приказали всем крестьянам собраться у паперти. Около двадцати жанренийских солдат, уже несколько недель проживавших в деревушке, не знали, как реагировать на действия воинственно настроенных монахов. Жанренийцы принимали живейшее участие в повседневной жизни деревни, и между ними и местными жителями завязалась тесная дружба. И как следствие, сержант, командующий отрядом, даже решил взять в жены дочь деревенского старосты. Стоило викариям забарабанить в двери мирных селян, а затем начать выводить их на улицу, как сержант приказал своим людям поспешить на церковную площадь. Сначала викарии не обращали на солдат никакого внимания. Весь жанренийский отряд выстроился перед церковью, не понимая, что делать дальше.
Глядя на крытые телеги, которыми управляли викарии в рясах с капюшонами, сержант быстро понял, что будет дальше. Атмосфера накалилась еще сильнее, когда монахи принялись разгружать привезенные бревна и складывать их на площади.
— Во имя короля, — выкрикнул какой-то солдат, — уж не собираются ли они развести костры!
Однако этот факт не вызывал сомнения. Под взглядами остолбеневших крестьян литургийцы проворно сложили три пирамиды из бревен, после чего викарии в рясах принялись тыкать пальцами в мужчин и женщин, которых их помощники тут же выводили вперед. Жанренийский сержант окончательно потерял терпение, когда монах указал на его невесту, которую потащили к будущему костру. Один из солдат повернулся к начальнику и прошептал:
— Сержант, мы не можем позволить им жечь людей!
Впервые в жизни жанренийский сержант решил ослушаться полученного приказа. Вместе со своими людьми он подошел к пирамиде из бревен и, обратившись к ближайшему викарию, заявил:
— От имени Жанрении и ее законов я требую, чтобы вы покинули деревню и оставили в покое ее жителей!
Викарий удивленно посмотрел на солдата, затем повернулся к собратьям в капюшонах. Один из них приблизился к сержанту и ледяным голосом произнес:
— Солдат, эта деревня принадлежит Святой Литургии. Осмелишься ли ты бросить ей вызов?
— Да, если хоть кто-нибудь из вас коснется этих людей.
— Братья, — крикнул викарий, — этим солдатам также место на костре!
И литургийцы тут же набросились на жанренийцев. В одно мгновение площадь превратилась в место сражения, сопровождаемого испуганными криками крестьян. Под натиском многочисленных противников солдаты отступили к паперти церкви, затем их прижали к тяжелым бронзовым дверям. Сержанту со своими подчиненными пришлось укрыться в храме. И та и другая сторона понесла существенные потери. Жанренийцы потеряли двенадцать человек, литургийцы — в два раза больше. Но инквизиторы, прибывшие сжечь деревню, не обращали внимания на погибших. Их священная миссия должна быть исполнена любой ценой, и как можно скорее. С угрожающими улыбками на лицах монахи приступили к расправе.
