Скоро, очень скоро Аракнир и Оршаль ответят на этот вопрос. Я отказывался рассматривать худший вариант развития событий, ведь отныне мы стали единственными, кто еще мог изменить будущее, уготовленное полуночниками Ургеману. Горстка выживших против могущественных магов, которые умело манипулировали королевством, его армиями и завоеваниями. Моя рука потянулась к Тени. Скоро рассветет, а грядущий день обещает быть долгим. Я хотел посвятить эти несколько часов ожидания и покоя моей рапире.
Я не чувствовал за собой права судить ее. Я точно знал, что Тень сделала все возможное, чтобы спасти нас, Эвельф и меня. Эти усилия истощили живое оружие, ослабили ее защиту, и чума души вырвалась на свободу, чтобы вновь начать подтачивать сознание Тени. Оршаль не смог ничего поделать. Чары, наброшенные на Тень, не имели обратного действия. По правде говоря, он приговорил к смерти и меня, но ни рапира, ни полуночник не осмеливались заговаривать на эту тему. Если Тень угаснет, поддавшись болезни, то чума души возьмется за мой рассудок.
Но сейчас я старался об этом не думать. Сейчас мы вели совершенно иную войну, возможно, когда-нибудь наступит день, когда я горько пожалею о той участи, на которую обрек нас полуночник. После того как я покинул Школу Ловцов Света, мы с Тенью были неразлучны, словно юные любовники. Я не мог бросить ее, хотел быть рядом в минуты агонии. И если уж я не могу взять больную за руку, сидя у ее смертного одра, то могу поддерживать до последнего нашу ментальную связь.
Наши сознания слились. Рапира была тронута, осознав, что я «явился» просто так, чтобы поболтать с ней. По всей вероятности, я в последний раз наслаждался обществом Тени, нашей задушевной близостью, и надеялся лишь на одно, что в один прекрасный день скажу, что ее смерть предотвратила смерть королевства Ургеман.
На горизонте взошла яркая луна, плеснув молочным светом на островерхие крыши Квартала Тысячи Башен. Призрак войны витал над городом. Примолкли даже вечно шумные Нижние кварталы. По мостовым вышагивали лишь отряды жанренийцев да редкие лорголийцы, занимающие высокие посты в городском управлении, только им одним разрешалось выходить на улицу после наступления темноты.
Но были другие люди, не желавшие мириться с тем, что захватчики ввели комендантский час. И речь шла не столько о грабителях, сколько о тех мужчинах и женщинах, что продолжали сражаться за свое королевство. Они не сложили оружие, и вот уже несколько ночей подряд нападали на вражеские патрули. Ряды бойцов не прекращали расти: их пополнили выжившие солдаты из армии Агона де Рошронда. Те, кому удалось вырваться из болот, ускользнуть от гигантских челюстей жанренийской армии и цепких лап литургийцев, добирались до города пешком или верхом и находили пристанище в домах друзей, родственников или торговцев, которые забросили свои дела, чтобы биться под знаменем Агона.
Город бурлил. Серые огры руководили возведением импровизированных виселиц, которые заменили вывески над тавернами. Патрули, на которые ургеманцы нападали сразу с наступлением темноты, отвечали репрессиями и скорыми расправами на вылазки бойцов сопротивления. Теперь улицы украшали тела повешенных, которые раскачивались на ветру, дующем с моря.
Резкий запах разлагающихся трупов долетал даже до пригородов Лоргола.
Улица Забытых мастеров погрузилась в тишину. Тяжелые шаги патруля, направившегося на север, растаяли где-то вдали. Мы притаились на крыше и, сидя на корточках, смотрели, как вражеские солдаты скрываются за углом. Пришла пора действовать.
До сих пор судьба улыбалась нам. Во второй половине дня Оршаль и Аракнир вернулись в таверну и сообщили нам чудесную новость: магия горбуна до сих пор оживляла фреску с изображением галереи Квартала Тысячи Башен. Правда, полуночник уточнил, что чары несколько ослабли и сейчас уже невозможно заглянуть за грань картины. Иначе говоря, мы не могли знать, что ждет нас по ту сторону живописного творения. И все же мы решили рискнуть.
В таверне я провел не один час с Тенью. Мы вспоминали прошлое, ее рождение в Школе Ловцов Света, те испытания, что выпали на нашу долю. Чума души не раз обрывала наш мысленный контакт. Где-то к пяти часам вечера Тень попросила меня прервать разговор. Ей приходилось прилагать немалое усилие, чтобы поддерживать эмпатическую связь, и это подтачивало ее силы. А рапира предпочитала их экономить, чтобы как можно дольше сопротивляться болезни. Она пожертвовала собой ради меня, и я это знал. Сердце требовало, чтобы я остался со своей железной подругой, облегчил ее страдания, но я давно не имел права думать ни о ней, ни о себе. Я был обязан отдать долг тем, кто погиб в болотах Рошронда. Я поклялся, что их жертва не будет напрасной, поклялся отомстить. Плюс к этому я был обязан думать о всех тех, кто продолжал сражение за Ургеман. Дожидаясь ночи, я побеседовал с Амертиной и Малисеном. Они оба были способны оказать неоценимую помощь лорголийскому сопротивлению. Советы черной феи станут чрезвычайно полезными для его руководителей. Что касается эльфа, то он отлично знал город и все его тайны. Я должен был позаботиться о том, чтобы у меня остались «наследники» на тот случай, если наша вылазка в Квартал Тысячи Башен провалится. Кто-то должен возглавить повстанцев, объединить силы королевства, всех анонимных героев, что демонстрируют чудеса храбрости на улицах Лоргола. Я был уверен, что если однажды сопротивление начнет борьбу в масштабах всего королевства, то именно этот город станет его штаб-квартирой. Более того, я настаивал, чтобы в случае нашего поражения черная фея и эльф сформировали небольшое войско, способное штурмовать Квартал Тысячи Башен. «Ваша задача заключается не в том, чтобы бороться с жанренийцами, — в сотый раз повторил я. — Вы должны обезглавить дракона во что бы то ни стало и помешать полуночникам добиться цели. Пока они управляют Амродом, у нашей страны нет будущего. Впрочем, его нет не только у Ургемана, но и у Жанрении. Они не остановятся на достигнутом. Они будут строить свои козни до тех пор, пока в этом мире существует хотя бы один Танцор. Если завтра мы не вернемся, вы знаете, что делать».
Когда настал час покинуть таверну, мы простились молча. Мы все понимали, что отныне слова не нужны. Мы поочередно обнялись, с трудом сдерживая волнение. Мы шли в бой, и никто не мог сказать, кто из нас увидит, как занимается заря грядущего дня.
Улица Забытых мастеров опустела. Мы спустились с крыши и спрятались в подворотне прямо напротив волшебной фрески. Непогода смягчила яркие цвета картины, а темные пятна, разбросанные по всей ее поверхности, напоминали о той бойне, которую учинили здесь горгульи. И все же шедевр художника, вдохновленного аккордниками, по-прежнему не утратил своей удивительной силы.
Когда первые горгульи нырнули в картину, она изменилась, да так и застыла. Мы видели величественные своды галереи, около двухсот магов Криптограммы, смотревших прямо на нас — в том направлении, откуда появились каменные твари. На лицах членов Ассамблеи, сидящих на первом плане, застыли неподдельное изумление и испуг. Некоторые из них потянулись к своим Танцорам, другие, поддавшись панике, попытались вскочить с кресел. На заднем плане в конце огромного овального стола угадывалась фигура Лерсшвена. Сейчас, по истечении некоторого времени, я не мог не испытывать уважения к фэйри и к той борьбе, что он вел. Я по-прежнему не разделял его радикальных воззрений на будущее магии, но восхищался его умом и отвагой.
