Раздался дикий предостерегающий крик Оршаля, перекрывший смех Мандиго.
— Вдовья вуаль! — орал Оршаль. — Прячьтесь! Прячьтесь!
Но ничто, даже массивные кресла, не позволяло ускользнуть от волокон, которые росли и множились с небывалой скоростью. Я поискал глазами сестру. Гагатовые волокна уже опутали ее руки, но она яростно отбивалась от них, стоя рядом с Аракниром.
Я чувствовал, как черная стрела коснулась моей спины. Теплое, почти человеческое прикосновение. Мне удалось увернуться, я бросился вперед, натыкаясь на магические лучи. Ситуация ухудшалась с каждым биением сердца. Несмотря на всю свою ловкость, Арбассен сдался. Он упал на пол, опутанный по рукам и ногам, и беспомощно смотрел на своего Танцора, который вцепился в куртку хозяина, — так цепляется за обломки судна моряк, переживший кораблекрушение.
Оршаль двигался в моем направлении, прорубая дорогу шпагой. На его доспехах болтались ошметки кишок и черных волокон. Каждый следующий шаг давался ему все с большим трудом, и, наконец, маг остановился.
Пелена, соткавшаяся из магических волокон, стала такой густой, что казалось, будто бы в нефритовой сфере наступила ночь. Одна лишь Тень могла мне помочь добраться до Эссима. Лезвие, выкованное в огне дыхания черной феи, было способно рассекать черные лучи, которые плясали вокруг меня, как молнии во время грозы.
До Эссима оставалось еще пять локтей, когда силы внезапно покинули меня. Рана на плече, трепещущие шипы психолунника, массовое самоубийство Танцоров — ни мое тело, ни мой разум не были способны все это выдержать. Я в последний раз взмахнул рапирой и заметил, как, празднуя победу, оскалился в улыбке Эссим.
И тогда я положил Тень на пол и поднес руку к груди.
Я тянул до последнего, но у меня не осталось выбора. Я закрыл глаза и коснулся пальцами бархата футляра.
Ресница Дьюрна.
Я не был в этом уверен, но меня не покидало странное чувство, что ощущаю на себе пристальный взгляд ребенка-мужчины. Ресница скользнула в раскрытую ладонь. Где-то в глубине сознания раздался голос Дьюрна: «Однажды вы возродите Школу Ловцов Света…»
Ресница ожила. По спине прокатилась сладостная дрожь. Словно змея, ресница медленно поползла по ладони, свернулась спиралью и вошла под кожу.
Ресница превращалась в росток, который начал ветвиться по венам руки. Меня охватила пьянящая, искрящаяся радость. Кровь бурлила в жилах, и эта кровь, эти жилы становились корнями будущего Ловца Света.
Боль мешалась с восторгом — роды новой сущности никогда не бывают легкими. И я упивался незнакомыми ощущениями.
Вены закончили свое превращение, сердце забилось, как сумасшедшее.
Я перевел взгляд на свою грудь, и увидел, как из нее пробивается первый робкий росток. За ним второй. И вот из моего торса уже вырастает множество гибких ветвей, тянущихся во всех направлениях.
Волокна Эссима съежились, отступили под натиском Ловца Света. Я внимательно следил за рождением Дерева. По мере того как оно разрасталось, Вдовья вуаль становилась все меньше и меньше. Вот наконец ветви достигли стен сферы и пронзили их насквозь.
В голове воцарилась тишина.
Я стал Ловцом Света. Его корнями, прокладывающими дорогу к основанию Квартала Тысячи Башен. Его ветвями, купающимися в свете луны, сияющей над Лорголом. Его стволом, черной и теплой корой, обнявшей все мое тело.
Мое зрение затуманилось. Сквозь дымку я видел Эссима и Мандиго, распятых на ветвях Ловца Света. Их знания и их жизни растворились в растительном соке Дерева.
Я заполучил Амрода.
Школа Ловцов Света возродилась.
Эпилог
Ранним утром туман растаял меж белых вязов болот Рошронда, явив свету агонизирующую армию Амрода-жанренийца. Генерал приказал войскам встать лагерем на опушке леса. У него за спиной остались болота и добрая половина его солдат. Да, он рассеял ургеманское сопротивление и сбросил в море экспедиционный корпус Литургических провинций.
Однако жанренийское войско было истощено боями, болезнями и голодом. Еще накануне Амрод надеялся вывести армию к Лорголу и тем самым спасти ее. Но теперь у него на пути возникло неожиданное препятствие.
Верховный барон.
Подросток, явившийся мстить за обезглавленного отца. С ним пришли десять баронов и их вассалы. Около тысячи всадников в боевых доспехах. Когда Амрод вторгся в Ургеман вместе с племенами кехитов, его армия насчитывала в десять раз больше солдат. Сейчас в его распоряжении осталось около четырех тысяч воинов, и всех их командующий воспринимал как старых друзей, братьев по оружию. Они одержали не одну победу в болотах, но война подточила их души. Его люди устали и больше не желали воевать. Амрод читал это на их лицах. Вокруг бивачных костров, догоравших в рассеянном утреннем свете, царила непривычная тишина. «Они уже мертвы», — думал командующий. И если сегодня они потерпят поражение, то лишь потому, что жанренийские солдаты с ним смирились.
Первые солнечные лучи окрасили гребни холмов, когда Амрод, окруженный штабными офицерами, облачился в доспехи. Жанренийские рыцари опустились на одно колено и положили ладони на эфесы шпаг. Они до сих пор не могли забыть, сколь изменчивым было настроение их начальника в последние недели. Когда они бились в болотах с литургийцами, главнокомандующий отпугивал подчиненных лихорадочным блеском глаз, в которых, казалось, притаилось безумие. Но пока они гонялись за ургеманскими повстанцами, офицеры с радостью наблюдали, как Амрод возрождается, вновь превращается в того полководца, за которым они были готовы идти и в огонь, и в воду. Теперь он выглядел спокойным, почти счастливым.
— Исход сражения решится на передних флангах, — внезапно заявил Амрод. — Либо мы уничтожим тяжелых рыцарей, либо погибнем. Если конница противника сомнет ряды наших копейщиков, больше ее ничто не остановит. Скажите лучникам, чтобы они подпустили врага поближе и начинали стрельбу в самый последний момент. Мне необходима прицельная стрельба. Бесполезно пытаться поразить людей, первыми должны пасть лошади. Это задержит продвижение ургеманцев. Когда вражеская конница атакует копейщиков, мы бросим в бой все резервы. Ни один солдат не останется на заднем фланге.
Офицеры согласились с планом командующего. А он только и делал, что напоминал им о стратегии, которую они выработали еще ночью. Пожертвовать копейщиками, заставить захлебнуться атаку конных рыцарей. После чего окружить армию врага и разбить ее.
— Докажите вашу отвагу, друзья, — закончил Амрод. — На нас смотрит король. На нас смотрит вся Жанрения. Не посрамим нашей родины, наших жен и детей.
Верховный барон погладил холку своего боевого коня и взглянул на будущее поле битвы. Единственная дорога, ведущая к Лорголу, начиналась на просторной равнине, где некогда ургеманские крестьяне выращивали пшеницу. Сегодня поля сгорели, окрестные фермы были разграблены, а жители покинули свои дома. Именно на этой земле, покрытой пеплом, он выстроил войска десяти баронов и их вассалов, преданных королевству.
