Я ускорил шаг, а затем свернул к таверне, что находилась на границе квартала. Желание работать в спокойной обстановке — это одно, но работать на голодный желудок — совершенно иное. Я наскоро проглотил чашку морабийского кофе, закусив его нежными коричными слойками. После чего распорядился, чтобы хозяин подготовил для меня еще более дюжины слоек, я хотел, чтобы ими полакомились те, кто, как я надеялся, поможет мне разыскать следы пресловутого Анделмио.
Выйдя на улицу, я тут же кликнул здоровых носильщиков портшеза, и они незамедлительно поспешили ко мне навстречу. Конечно, мне придется изрядно потрястись, и я рискую растревожить переполненный желудок, но так я сэкономлю лишний час и мне не понадобится добираться пешком до намеченной цели.
Я взобрался в портшез и оплатил лишь первую часть пути. Традиция, которую я нахожу весьма похвальной: улицы Абима всегда забиты народом и экипажами, и потому нет никаких гарантий, что вы доберетесь до нужного вам места. Если мы где-нибудь застрянем и придется вылезать, то носильщики не получат всех своих денег. Простое правило, но оно заставляет тех, кто выбрал ремесло носильщика, искать самый быстрый и удобный путь. Те двое громил, что несли портшез, судя по всему, домчат меня в два счета — ведь у них на ногах красовались отличные модеенские сапоги. В их подошвы вплетены особые крошечные волокна из языка хамелеона, что позволят обуви не скользить на влажной мостовой.
Я захлопнул ставенки, чтобы побыть в полном одиночестве. Портшез вздрогнул — мы тронулись в путь. Что было сил, вцепившись в подлокотники кресла, я сжал зубы и вознес молчаливую молитву нашему городу. Портшез повернул, резко остановился, носильщики попятились, а затем снова принялись прокладывать себе дорогу по извилистым улочкам Второго круга.
Я старался представить себе улицы, по которым мы мчались, мысленно восстанавливая наш путь. Иногда, когда мы пересекали очередной мост небольшого канала, мне это удавалось. Но когда мы вновь погружались в лабиринт узких переулков, я терял всякое представление, где мы находимся, и начинал ориентироваться лишь когда мы снова оказывались на мостике. Резкий запах сообщил мне, что скоро мы прибудем на место. Запах крови и мясных отход проник внутрь портшеза. Я приоткрыл ставенку, чтобы сделать глоток воздуха, хотя смрад стал невыносимым. Мясники и торговцы требухой смотрели на нас дурными взорами, явно надеясь, что носильщики собьются с шага на скользкой мостовой.
Но мы беспрепятственно миновали район скотобойни. Портшез остановился в Студенческом квартале, на набережной Большого канала, разделяющего Второй и Третий круги города. Тут не было ни единого моста, который бы позволил преодолеть широкий канал. Доставить на другой берег вас могли лишь гондолы, управляемые перевозчиками, принесшими присягу городу. С небывалым облегчением я ступил на твердую землю и расплатился с носильщиками, не поскупившись на хорошие чаевые. После чего я несколько мгновений просто стоял, разглядывая посольства, расположившиеся на другой стороне канала. С этого берега были видны лишь крутобокие крыши небольших дворцов.
Затем для очистки совести я все же ступил на пристань, чтобы расспросить какого-то перевозчика. Тот встретил меня вполне ожидаемой гримасой: «Анделмио? Как давно я его видел? Два, возможно, три дня назад… Уж и не знаю, куда он запропастился, он нам ничего не говорил. Никто не знает, что с ним сталось. Приходила милиция, но они его тоже не нашли», — сообщил мне перевозчик.
Я кивнул и вернулся назад на набережную, чтобы нырнуть в узкий проулок, заканчивающийся у небольшой площади, где возвышается знаменитый фонтан «Алмедиа». Восхитительное творение гномов из гильдии «Угольника», из-за которого некогда разразился грандиозный скандал. Не буду спорить, сапфическая
[12] оргия томных сирен, высеченных из монолитного мраморного блока, способна шокировать целомудренных горожан. Что касается меня, то я обожаю это изваяние. Скажу по правде, когда я еще был Принцем воров, то даже подумывал похитить удивительную скульптуру. Увы, предприятие оказалось слишком дорогостоящим. Но даже сегодня, когда я вспоминаю о том безумном проекте, у меня сжимается сердце. Сад, раскинувшийся прямо за нашим пансионом, стал бы отличным приютом для этих прекрасных дам.
Я подмигнул сиренам, желая поприветствовать их, и направился к вытянутому зданию из темного дерева. Я не был здесь больше года. Я поправил коричные слойки, лежащие в корзинке, любезно предоставленной мне хозяином таверны — к сожалению, во время путешествия хрупкое лакомство несколько потеряло свой товарный вид, — и постучал в дверь.
Раздался топот детских ножек, замок заскрипел, в дверном проеме возникло личико юной эльфийки.
— Принц Маспалио!
Глядя на улыбку ребенка, я всегда таял. Личико же этой девчушки излучало такую неподдельную радость, что я поставил корзину на пол и подхватил малышку на руки.
— Привет, красотка.
Поцелуи забарабанили по моим щекам, словно бархатные градины.
— Как же я скучал по тебе, — выдохнул я.
Стоило мне спустить эльфийку с рук, как меня закружил шквал детской радости и восторгов. Улыбаясь, я позволил себе утонуть в нем. Я никогда не забываю, что все эти дети — сироты.
— Дайте ему хотя бы вздохнуть! — Строгий женский голос внезапно прервал веселье.
Кира. Эльфийка с круглым лицом и розовыми полными губами; миндалевидные глаза цвета гагата, копна темно-русых непослушных волос. Принцесса, которую я безумно любил, которая пронеслась через всю мою жизнь, словно падающая звезда. Воспоминание о бесконечных ночах, напоенных молчанием, взаимное уважение, нескончаемые объятия. Ее шея — чудо. Никогда не уставал осыпать ее поцелуями, нежно касаться губами.
Кира улыбнулась. Мои ноги предательски задрожали, сердце забилось чаще.
— Добрый день, Маспалио, — произнесла она, приблизившись ко мне.
— Принцесса.
— Ты стал редким гостем в нашей обители.
Я робко пожал плечами и тут же отметил, что принесенные пирожные не выжили в буре восторгов.
— Я принес коричные слойки…
— Как мило. Но нам достаточно твоего присутствия.
Эльфийка взяла меня за руку и повлекла за собой. В сопровождении детей, которые не прекращали радостно гомонить и хихикать, а также теребить края моего камзола, мы двинулись по коридорам сиротского приюта.
Это место всегда наполняло мою душу покоем. Надо же, я успел забыть, сколь прелестны растения и цветы, живым ковром покрывающие стены, сколь уютны альковы, увитые розами, сколь величественны своды из переплетения ветвей, к которым крепились изящные лампады. Фантастическая, драгоценная шкатулка — детище самой Природы, вплавленное в плоть Абима, цитадель, в которой находят убежище юные эльфы, лишившиеся семьи. Эльфы, которым так трудно существовать в шумном городе. Про себя я отметил, что многие дети, которых я неплохо знал, уже повзрослели, но взгляды их огромных глаз с поволокой остались печальными, невзирая на всю любовь, расточаемую Кирой.
