Наконец мы добрались до самого сердца дома, где рос могучий дуб, поддерживающий всю эту постройку. Дерево возвышалось посреди квадратного двора и тянуло свои ветви ко всем окнам здания, выходя за его фасад. Мы сели на скамью, дети сгрудились вокруг нас и примолкли. Я был смущен, взволнован и никак не решался начать разговор. Кира сразу почувствовала снедающие меня сомнения, и когда я все-таки попытался заговорить, приложила палец к моим губам.
— Не говори ничего. Не сейчас.
Во дворике воцарилась тишина. Было слышно, как ветер играет в листве. Город с его яростью остался где-то далеко-далеко. Мгновения священной тишины, я относился к ним с трепетным уважением. Эльфы склонны к созерцанию. Они умеют и любят слушать природу и тем самым отличаются от людей и других существ нашего мира. Я никогда не мог понять, почему мы, фэйри, близкие родичи эльфов, предпочитаем лесам шумные города, хотя должны были бы ненавидеть их просто из принципа.
Наконец Кира хлопнула три раза в ладоши, чтобы нарушить это молчание, больше напоминавшее молитву. Дети снова загомонили. Они принялись скакать и крутиться вокруг нас. Посыпались вопросы, зазвучал заливистый смех.
Я чувствовал себя как никогда хорошо.
Эльфийка решилась первой нарушить безудержное веселье, она призвала детей к порядку и снова потребовала тишины.
— Мне кажется, что Маспалио хочет обратиться к нам с какой-то просьбой, — сказала воспитательница.
— Подожди, я…
Румянец залил щеки. Я никогда не умел скрывать от Киры свои мысли.
— Давай же, расскажи нам, какая помощь тебе требуется, — настаивала эльфийка.
Сияние ее глаз сводило с ума. Я слишком сильно любил ее, чтобы противиться чарам Киры.
— Я нуждаюсь в их помощи, — признался я. — Я кое-кого разыскиваю.
Дети, внимательно следившие за моими губами, оживились. Они уже догадались, что я способен подарить им день свободы, и сейчас ждали реакцию приемной матери. Кира отказывалась вмешивать в дела малышей, если их жизням грозила хоть малейшая опасность.
— Посла?
— Нет, не в этот раз. Перевозчика.
Теперь в глазах Киры промелькнуло легкое беспокойство. Я знал, что ей не нравится, как обращаются с ее детьми перевозчики. При виде юных эльфов, которые являлись на пристань, чтобы полюбоваться послами в роскошных нарядах, гондольеры начинали беситься и становились агрессивными.
— Как его имя?
— Анделмио.
— Не слышала о таком.
— Двадцать две складки. Связан с Княжескими областями. Мне необходимо знать, покинул он ваш квартал или нет.
Эльфийка молчала, казалось, она размышляет, глядя на пол, на устилающие его корни.
— Хорошо, Маспалио, — наконец с некоторой горечью произнесла она.
Я поблагодарил Киру кивком. Я прекрасно понимал, что никто и ничто не ускользнет от любопытных взоров маленьких пансионеров, отлично знающих прибрежный район. Они способны проскользнуть в любую щель и выполнят за меня утомительную работу, которая к тому же отнимет у меня слишком много драгоценного времени.
— Вы слышали? Ведите себя пристойно, никаких глупостей и шалостей. Вы должны обшарить все уголки нашего квартала, но не смейте никого провоцировать. Будьте осторожны. И возвращайтесь к вечеру.
Глаза детей сияли. Кира оделила каждого малыша горсткой монет, а затем улыбкой повелела им исчезнуть. Что они и поспешили незамедлительно сделать. Вновь наступила тишина.
— Все будет в порядке, — сказал я.
— Очень надеюсь.
— Я могу подождать здесь?
— Да.
Я так хотел остаться рядом с ней. Забыть о Владиче, о моих учениках-пансионерах. Смотреть на нее, слушать вместе с ней тайны природы. Кира положила голову мне на плечо.
— Почему ты так долго не приходил? — прошептала она.
— Я уже не мальчишка, здесь нет места для меня.
— Но ты никогда не просил меня оставить приют, оставить детей.
— Я не хотел тебя потерять.
Я провел рукой по ее волосам. Эльфийка вздохнула. Она знала, что я прав, что наша любовь не стоила того, чтобы жертвовать жизнями малышей, которых она поклялась опекать и защищать.
— Я хочу, чтобы ты понял одну вещь, — сказала Кира.
— Я тебя слушаю.
— Если однажды ты снова решишь прийти сюда, то сделаешь это ради меня или ради них. Ради того, чтобы встретиться с нами, послушать нас или рассказать о себе, но никогда не приходи, чтобы нас… использовать.
— Все много сложнее.
— Нет.
Она подняла голову. Выпрямилась и наградила меня суровым взглядом.
— Нет, — повторила Кира. — Напротив, все очень просто. Не вздумай больше стучать в нашу дверь после столь длительного отсутствия лишь для того, чтобы попросить нашей помощи. О чем бы ни шла речь.
— Я все понял.
Она снова склонилась к моему плечу. Я гладил ее затылок.
Для нас время остановилось.
Темнота подкралась к Абиму.
На пороге приюта для беспризорников я слушал рассказы детей, окруживших меня. Большая часть из них вернулась ни с чем, только Эрлин и Манжелун, брат и сестра, сумели раздобыть действительно важную информацию: Анделмио не покидал квартала. Он предпочел укрыться в «Мельнице».
Смелый маневр, этот чертов перевозчик заинтриговал меня. В Абиме существует с десяток заведений высшего разряда, гостиниц и постоялых дворов, отличающихся особой роскошью, в которых предпочитают останавливаться маги, прибывшие со всех концов света. Как и посольства, «Мельница» являлась суверенной территорией, на которой не действовали городские законы. Чтобы попасть туда, надо иметь нешуточные связи. Такие, какие есть, например, у меня.
Кажется, я догадался, почему Анделмио выбрал именно это место. Он тянет время, без сомнения, надеясь, что маги станут надежным щитом против Фейерверщика. Неплохой расчет, однако нарушитель сговора лишь оттягивает неизбежную развязку.
Я поблагодарил детей, раздав им слойки, которые мы с Кирой приготовили на кухне во второй половине дня. Проголодавшиеся и явно уставшие ребятишки один за другим испарились, оставив нас с эльфийкой наедине с ночной прохладой.
— Будь осторожен, — сказала она мне на прощание.
— Ты тоже.
Я поцеловал ее в щеку, но ответного поцелуя не получил. Кира вздрогнула, не говоря ни слова, повернулась ко мне спиной и закрыла дверь приюта. После чего я ушел, подгоняемый эхом нашей печали.
Я направился прямиком к «Мельнице», которая стояла на небольшой площади у самого тупика Арфы. Я легко разыскал здание, которое оказалось точно таким, каким я его помнил: приземистая постройка, сложенная из массивного камня, огромные ветряные крылья цвета охры медленно крутятся, противненько поскрипывая. Несколько секунд я стоял, зачарованно разглядывая переливающиеся искры, которые окутывали деревянные перекладины мельничных крыльев. Искры потрескивали и, словно бледные волны, сходились в перекрестье досок, там, где корчился в муках распятый Танцор.
