За дверью комнаты под номером двенадцать раздалось явственное шуршание ткани. Приготовившись к прыжку, я не шевелился.
— Дьявол вас побери, вы что, оглохли, что ли? — крикнула владелица постоялого двора, уже поднимаясь по лестнице.
Ручка двери повернулась. Я сжал кулаки и сделал шаг: если дверь откроется, я проскользну внутрь. Сухой щелчок. Выставив плечо, я бросился вперед. Впоследствии я не раз думал, что мне стоило бы сначала убедиться, что дверь действительно распахнулась, а уж затем кидаться очертя голову. Тело со всей дури врезалось в дубовую створку, и я закричал от боли. Меня отбросило назад; падая на пол, я заметил хозяйку-фэйри, которая стояла в конце коридора, уперев руки в боки.
В комнате раздались торопливые шаги. С перекошенным лицом я вскочил и открыл дверь. Даже в темноте я отчетливо видел долговязую фигуру, стоящую на подоконнике.
— Опаловый, стой! — выпалил я.
Демон не обернулся и растаял в предутреннем сумраке. Я хотел броситься вдогонку, но сильная рука схватила меня за воротник камзола и грубо отшвырнула назад.
— Ты зачем сюда явился, хочешь учинить у меня погром? — заорала фэйри.
— Отпустите меня сию секунду, грубиянка!
Я выскользнул из цепких лап и кинулся к окну.
На улице никого не было. Вообще никого. Я испустил крик ярости, оттолкнул оторопевшую матрону, скачками пересек коридор, скатился по лестнице и выскочил за порог дома. Щеки горели огнем, кровь стучала в висках.
— Опаловый! — набрав полную грудь воздуха, заорал я.
Я пробежал по всей улице, от одного конца до другого — демон исчез без следа. Я не обратил никакого внимания на брань проститутки, перевесившейся через перила балкона, и вернулся на постоялый двор, злой, как сто голодных огров. Силы меня покинули. Я обнаружил хозяйку на пороге комнаты, бросил ей горсть денье, чтобы не слышать ее воплей, — ее и еще нескольких постояльцев, разбуженных шумом и беготней, — молча вырвал фонарь из рук фэйри и захлопнул дверь у себя за спиной.
После чего я отдышался и внимательно осмотрел комнату. Стопки книг занимали почти всю поверхность пола, фолианты валялись в полном беспорядке и на одиноком столе, примостившемся у окна. Я раскрыл первую попавшуюся под руку книгу. Речь шла о сборнике стихов анонимных авторов. Я схватил другую — опять та же ерунда. И тут я понял: Опаловый собрал здесь сотни томов любовной литературы. Я рухнул на край кровати. Каким образом в этом деле замешана любовь? В моей голове рождались предположения, одно фантастичнее другого. Опаловый до такой степени влюбился в герцогиню де Болдиа, что решил ради нее отказаться от Бездны? В ту минуту эта теория казалась мне самой правдоподобной.
Я лег и сложил руки на груди. И где он спрячется на сей раз? У меня осталась лишь одна ниточка, ведущая к демону, — герцогиня. Если он так сильно в нее влюблен, то, без сомнения, попытается вновь приблизиться к красавице. Значит, в настоящее время я должен удовлетвориться этим предположением и уже завтра потревожить своих пансионеров и отправить их следить за Дворцом Стали.
Мой взгляд невольно обратился к окну и призрачным очертаниям Дворца Толстяков, господствующему над окрестными крышами. Я больше не сомневался, что убийство Адифуаза напрямую связано с поисками Опалового. Те, кто вознамерился обвинить меня в преступлении, хотят не только отстранить меня от расследования, но и одновременно бросить вызов Бездне.
Адифуаз. Мои веки смежились. Обезображенный труп, развороченный живот. Сжав зубы, я насиловал память. Ко мне явились иные воспоминания. Простые и радостные картины: мы с Горнемом навещаем Толстяка, мирно беседуем, наслаждаемся жизнью. В конце концов, преследуемый угасшим взглядом старого друга, я уснул.
Пробуждение оказалось не самым приятным. Несколько мгновений я никак не мог сообразить, где нахожусь, что это за гнусная комната, набитая книгами и пылью. Затем я свесил ноги с кровати и невольно вскрикнул от боли. Ступня! Рана не затянулась, как то ожидалось. Я снял ботинок, Убедился, что повязка не сбилась, и проорал в коридор:
— Морабийского! Большую чашку! Хорошо охлажденного!
После чего я снова сел на кровать, обратив лицо к окну. Семь или восемь часов утра, летнее солнце залило город. Телескопы в окнах Дворца Толстяков сверкали, словно крошечные звездочки. В моем мозгу еще плавали остатки сновидений. Адифуаз, деревянная фигурка, передвигающаяся по шахматной доске, ее преследуют грифы и всадник без лица.
Я предпочел забыть о неприятном сне и почти обрадовался появлению хозяйки-фэйри. По-прежнему выряженная в ночную рубашку дама с растрепанными волосами протянула мне чашку с ледяным напитком, но не ушла, а придержала дверь ногой.
— Надо избавиться от этого хлама, — она указала на книги. — Постоялец смылся. Теперь мне придется убирать все это свинство.
— Демон вернется за книгами.
— Нет.
— Нет?
— Нет. Мне надо избавиться от них, срочно. Если только вы не заплатите за комнату.
Не в силах спорить, я отсчитал еще двадцать денье и отослал владелицу заведения прочь. После чего я снова обосновался у окна, чтобы насладиться морабийским и утренним светом. Мой взгляд вернулся ко Дворцу Толстяков, его словно магнитом притягивал блеск телескопов. Внезапно в голове возникла безумная мысль. А что если кто-то из Толстяков видел Опалового, рассматривая окрестности в бинокль? А мысль не такая уж и безумная. Городская милиция порой обращается к обитателям дворца, чтобы обнаружить неизвестного убийцу. Для этого она тщательно изучает их рисунки. А не просмотреть ли и мне наброски Толстяков? Быть может, я увижу на них своего демона? Я не осмелился развить эту мысль дальше. А вдруг Адифуаз был убит именно за то, что подглядел некую сцену в квартале Грехов? Я с горечью отметил, что, обыскивая комнату, не удосужился проверить, куда были направлены телескопы друга.
Донельзя возбужденный и спешащий поскорее добраться до дворца, я, недолго думая, перемахнул через подоконник и ловко спрыгнул на улицу, стараясь не слишком сильно нагружать раненую ногу. Учитывая обстоятельства, лишняя физическая нагрузка мне не повредит. Я просто обязан восстановить былые рефлексы, избавиться от той коварной ржавчины, что наросла на моем теле в тени пансиона.
Зеваки не обратили никакого внимания на мой акробатический этюд. Внезапно я почувствовал, что прежняя сноровка вернулась ко мне, задание Владича помогло обрести утраченную форму, я словно помолодел. Свежая кровь бурлила в жилах. До этой минуты я воспринимал навязанное расследование как некое нарушение привычного течения жизни Принца воров, удалившегося на покой. И вот сейчас понял, что, вопреки ломоте и сбивающемуся дыханию, на свет вновь появился «почивший» Маспалио, истинный сын Абима.
Стоило мне войти во Дворец, как ко мне тут же ринулись слоняющиеся без дела придворные. Они шли за мной по пятам, даже не пытаясь скрываться. Правда, они старались не приближаться, но когда я добрался до покоев Горнема, меня уже сопровождала многочисленная «свита».
