— Почему? — стонет ребенок, пока я медленно приближаюсь к нему. — Чего вы хотите?
— Ничего, — отвечаю я. — Ничего, что бы ты мог мне предложить…
— Неправда, — рыдает он.
Я должен действовать быстро, чтобы не дать зародиться жалости, любым другим чувствам, способным отсрочить казнь. Арбассен, притаившийся на крыше, соскользнул к самому водостоку, надеясь насладиться зрелищем. Я оборачиваюсь. Отец качает головой, а парнишка, как и все остальные жертвы, пытается воспользоваться моментом, чтобы ускользнуть. Цеп коротко свистит, и железный шар разносит череп несчастного. Он падает, как подкошенный. Алая кровь струится по мостовой. Рядом гремит голос отца:
— Отлично, Агон, отлично.
И его рука ложится на мое плечо…
Урланк с восторгом взирал на меня:
— Потрясающе, просто потрясающе, — сообщил он, указывая на корни, уползающие вниз по лестнице.
Я напоминал спящего, которого вырвали из лап ночного кошмара и который никак не может прийти в себя и понять, в какой реальности он находится. Сумрак павильона удивительным образом напоминал темноту тупика, лишь усиливая иллюзорность происходящего. Я не осмеливался поднять глаза, боясь увидеть Арбассена, моего компаньона по кровавым ночам, склонившегося к балюстраде галереи.
— Этого достаточно, — добавил Урланк. — Вы успокоили дерево, все кончилось.
— Почему… почему все было таким реальным?
— Во всем виноват Ловец Света, — сказал Урланк. — Он влияет на наши умы. И это влияние столь сильно, что видения напоминают реальность…
Мало-помалу обстановка павильона вновь приобрела привычные очертания. Я схватил учителя за отвороты камзола, привлек к себе и выдохнул прямо в лицо:
— Вы знали о Лорголе. Откуда?
— От вашего отца. Он приезжал сюда, чтобы встретиться с вашими будущими педагогами, и рассказал о вашем отрочестве. Неужели вы полагали, что он опустит столь многообещающие факты?
Я с отвращением оттолкнул собеседника. Я чувствовал себя замаранным, опозоренным.
— Никогда, слышите, никогда больше не вынуждайте меня вспоминать прошлое. Вы меня поняли? Я… я потратил годы, чтобы вычеркнуть эти воспоминания из памяти, убедить себя в том, что речь идет об обычном кошмаре.
— Мне жаль, что все так вышло. Я и помыслить не мог, что деревья поведут себя подобным образом. Хотя сейчас главное, что Ловцы Света приняли вас, не правда ли?
— Какой ценой…
— Давайте-ка присядем.
Усевшись в кресло, я зажмурил глаза и принялся шептать заповеди Наставничества. Я не знал другого заклинания, способного успокоить меня после того, как дерево покопалось в моих воспоминаниях. Урланк с уважением отнесся к тому сражению, что я вел с самим собой.
Он молча ждал, пока я закончу и открою глаза. После чего мастер оружия робко улыбнулся.
— Вы чувствуете себя лучше? — озабоченно поинтересовался он.
— Да, много лучше.
За то время, что я медитировал, в павильоне стало значительно темнее.
— Сейчас уже далеко за полдень, — не преминул заметить Урланк.
— Из-за этого вечного сумрака я совершенно не ориентируюсь во времени.
— Да, такое случается почти со всеми новичками. Мрак, царящий в школе, действует на ваши чувства. Это нормально, вы привыкнете. Но давайте больше не будем говорить о нем. Вам понравился мой павильон? Постараемся как можно скорее забыть об этом неприятном инциденте.
— Да, так будет лучше.
Я хотел встать, но ноги отказывались меня держать. Желая справиться с головокружением, я оперся на протянутую руку.
Мы прогуливались по второй галерее, и Урланк со шляпой в руке демонстрировал мне рапиры, украшающие стены здания.
— Каждая галерея, — рассказывал мастер, — соответствует определенному типу рапир. Самое прекрасное оружие хранится наверху. Но, прежде чем показать его вам, хотел бы объяснить, как я работаю.
Здесь, на этой высоте, нас окружали многочисленные ветки Ловца Света, которые тихо покачивались в тени павильона. Урланк отвел одну из них и застыл перед двумя совершенно одинаковыми перекрещивающимися шпагами:
— Это Сестры-Защитницы, — пояснил мэтр. — Они еще не нашли хозяина среди серых кардиналов. Поднесите руку… Да, положите ее на дужку гарды. Чувствуете?
Когда мои пальцы прикоснулись к металлу, я вздрогнул. В моем мозгу родился тихий, еле слышный шепот. И пока я прислушивался к вкрадчивым женским голосам, Урланк загадочно улыбался.
— Не удивляйтесь, они такие проказницы, — сказал Урланк.
Неожиданно два прелестных хрустальных голоса зазвучали совсем отчетливо:
— Мессир, — сказал первый голос.
— О, какой кошмар, — добавил второй. — В этой головке нет и тени воспоминания о шпагах!
— Ты преувеличиваешь, моя милая. Ты просто не осмелилась копнуть чуть глубже…
— Сейчас уже поздно, он боится, — вздохнул второй голос, и я отдернул руку.
Глаза Урланка сияли:
— Вам нравится?
— Это странно, — признался я. — В Школе Наставничества учителя говорили нам, что некоторые бароны владеют очень древним оружием, оружием, способным влиять на своего хозяина.
— Странно? И это единственное слово, которое пришло вам на ум? Вы только посмотрите вокруг: Чаровница, Грёза… У каждой из них есть душа, Агон!
Внезапно он устремился к рапире с серебряной гардой.
— Возьмем, например, эту. Горлинка, моя нежная Горлинка. Вы сочли меня заурядным учителем фехтования, но я не солгал вам, сказав, что в этом павильоне рождаются души рапир. И именно я помогаю им родиться. Эмоции, Агон, божественный дар, который обычно чужд холодному металлу, именно он оживляет его и делает столь ценным.
— Допустим, но как вам удается наделить душой оружие?
— Придет срок, и я вам все покажу. Видите ли… — Мастер нежно погладил клинок Горлинки. — Форма оружия диктует, какой будет его душа. Изгибы этой шпаги сформировали ее характер. Следует учитывать все: используемые материалы, длину клинка, его прочность… Короче, Горлинка кажется хрупкой, но это обманчивое впечатление. Она истинная женщина, женщина испорченная, дарящая любовнику роковой поцелуй, впивающаяся в горло противника. Когда мы ковали ее, то наделили особой сексуальностью, и поэтому она отдается сражению, звону железа, словно похотливая кошка. Она обожает близкий бой и редко прибегает к обманным финтам, которые находит слишком рассудочными, лишенными огненной страсти. А-а-а, я вижу, как заблестели ваши глаза, мессир. Вот я вас и поймал!
— Вы здесь не один? — Я резко сменил тему.
— Не понял?
— Я не вижу ни кузницы, ни кузнецов…
