— Шесть инструментов? — вмешался я, зачарованный рассказом.
— Да. — Небрежным жестом он откинул волосы, рассыпавшиеся по плечам. — Шесть изначальных инструментов, на которых играли те самые бродячие артисты. Покинув часовню, они создали Аккорды и решили посвятить им свою жизнь. История умалчивает, как они развили дар, полученный от Люцина, и как передали его своим последователям. Как бы то ни было, сегодня каждому изначальному инструменту соответствует определенная «семья», братство мужчин и женщин, которые помогают друг другу, делятся талантом и стараются увековечивать искусство, не уступающее по силе истинной магии.
— Даже и не думал, что Аккорды существуют за стенами этой школы, — признался я.
— Конечно, существуют. Я — мэтр, у меня достаточно опыта, чтобы прослыть одним из величайших музыкантов, играющих на цистре, но при этом я всего лишь рядовой аккордник, многий из многих. И вы не поверите, что заставило меня укрыться в Школе Ловцов Света…
Он отвел глаза, и я не осмелился задать очередной вопрос, уже готовый сорваться с языка. Скорее всего, как и Урланк, «учитель разума» страдал от болезни, которую черные деревья усыпили на время.
— Если Дьюрн умрет, вы станете одним из нас, — продолжил Мелоден. — Конечно, вы будете обладать лишь ничтожно малой толикой нашего искусства, и вам целой жизни не хватит, чтобы познать все богатство Аккордов. Но, так или иначе, вы станете одним из нас, вы прикоснетесь к вдохновению. Только вот меня не будет рядом, чтобы направить вас, потому что смерть Дьюрна означает смерть всех педагогов школы.
— Следовательно, вы смирились со смертью? — прервал я музыканта. — Не поверю, что вы умираете ради Лерсшвена.
— Я понимаю ваше недоумение, но это мой выбор, и вы явились слишком поздно, чтобы заставить меня пожалеть о нем. Вам необходимо осознать, что вы останетесь наедине с цистрой, наедине с Аккордами, и вам потребуется немало сил, чтобы подчинить их себе. Кроме того, вы станете членом семьи, клана, который, возможно, будет нуждаться в вас так же, как вы нуждаетесь в нем. В Школе Ловцов Света я забыл о братских узах, которые связывают меня с детьми цистры. Но вы, Агон, получили бесценную возможность повстречаться с ними, стать полноправным членом братства. Наставничество во многом похоже на Орден Аккордов. И если вы встретите аккордников, не раздумывая ни минуты, попросите у них помощи и совета, обретите прибежище в их домах или последуйте за ними, коли столкнетесь с ними в дороге.
Он взглянул куда-то вверх, и я отлично понимал то чувство ностальгии, что он испытывал.
— Во времена, когда я еще не нуждался в Школе Ловцов Света, я бродил по миру в обществе подруги, Изендры, так же принадлежащей к Аккордам. Мы любили друг друга. И вот однажды она попала в руки лжеаккордников…
Воспоминания пробудили боль в душе Мелодена, и, несмотря на все любопытство, я не рискнул нарушить повисшую тишину. Я терпеливо ждал, пока музыкант продолжит рассказ. Наконец, горько усмехнувшись, он снова заговорил:
— Семья клавесина, шестая семья Аккордов. Просто слушая меня, вы уже обзавелись могущественными врагами. Они отреклись от истинной музыки, рискнули ступить на ложный путь диссонанса. Теперь все члены иных семей содрогаются, заслышав клавесин. Будьте крайне осторожны с ними. Относитесь с недоверием к их речам, к тому, чем они соблазняют молодых аккордников, сбивая новичков с пути истинного, чтобы превратить их в своих слуг.
Внезапно учитель поднялся, сделал несколько шагов по комнате и в конце концов привалился к массивной балке.
— Я завидую вам, мой мальчик. У вас вся жизнь впереди.
— Зачем же вам жертвовать своею ради Лерсшвена? — бросил я.
— Не сомневался, что вы зададите этот вопрос. Мне чужды амбиции Лерсшвена, и я служу совершенно иному делу. Моя война идет совершенно в ином месте, она длится долгие годы, и мне всегда помогали серые кардиналы, из которых я сумел вырастить отменных аккордников. Я посвятил жизнь сражению за цистру, и мои ученики, будучи непревзойденными серыми кардиналами, влились в ряды пяти семей Аккордов, чтобы сплотить их и поднять против лжеаккордников. Увы, я потерпел неудачу, и когда Лерсшвен пообещал мне помощь Затмения, чтобы сразить врагов, я, не раздумывая, согласился. Я не уверен, что после моей смерти он сдержит слово, однако решил рискнуть.
— Полагаете, что за это стоит умереть?
— О да, Агон. Клавесин убил единственного человека, которого я сумел полюбить. Играя с сознанием людей, аккордники часто обрекают себя на одинокое существование, они почти не умеют любить. Она была единственной, кто мог удивить меня, единственной, чей разум дарил мне радость и счастье, сколь глубоко в ее сознание я ни погружался…
И вновь тягостное молчание. Глаза Мелодена затуманились слезами, он сел за стол в глубине зала и уронил голову на руки. Его плечи сотрясали приглушенные рыдания. История музыканта глубоко взволновала меня, и, казалось, Тень разделяет мои чувства.
— О, как все это печально, — вроде бы в голосе рапиры звучали искренние нотки.
— Ты, как и я, думаешь о его одиночестве, о тех годах, когда он воспитывал серых кардиналов, надеясь победить врагов, но потерпел сокрушительное поражение…
— Вот еще. Не собираюсь рыдать над участью Мелодена! Его борьба достойна всяческого уважения, но он — мастер Аккордов. А это уже неплохо.
— Не будь такой циничной.
— Я не цинична, я лишь заметила, что любой человек был бы счастлив манипулировать сознанием ближних, пощипывая струны…
Завидев, что Мелоден направляется ко мне, я убрал руку с эфеса рапиры. Мастер взял цистру и протянул ее мне:
— Теперь приступим к занятиям, — сказал он.
Больше учитель никогда не возвращался к этому разговору, не обсуждал со мной причины, толкнувшие его присоединиться к Лерсшвену, согласиться на смерть Дьюрна и начать обучать меня Аккордам.
Всю эту ночь — как следующие день и ночь — я познавал Аккорды, повторяя одну и ту же мелодию, которая позволила бы мне обмануть Ловцов Света и приблизиться к лорду-ректору. В моем небогатом репертуаре имелось несколько незамысловатых народных песенок, которые я выучил в обществе Странников. Очень быстро я понял, что Мелоден ждет от меня вариаций мелодии, которую мы с ним на заре окрестили «Аврора». Нот, из которых складывалась «Аврора», было недостаточно, чтобы защитить меня. Я должен был слиться с мелодией, пропитаться ею, найти ритм, который бы соответствовал лишь моему сознанию.
Аккорды, объяснял Мелоден, не требуют виртуозного владения инструментом. Чувства, душевные переживания, вплетенные в музыку, много важнее техники игры, которой в принципе владеет каждый аккордник. Даже если в напев вкрадется неверная нота, это не страшно, прежде всего, Аккорды довольствуются сердечными переживаниями своих служителей, тем, как музыкант отдается искусству.
Эти дни, часы, проведенные в таверне Сангрины, изменили меня. Учитель и ученик, мастер Аккордов и будущий убийца, мы не покидали иллюзорный притон Лоргола и безостановочно репетировали. Мы переходили от одного стола к другому, я садился и играл, а Мелоден указывал на ошибки.
