Передо мной возникла массивная дубовая дверь, загораживавшая проход на чердак. Именно эта дверь защищала черную фею и меня от непрошеных гостей. Я постучал, и спустя несколько мгновений услышал приглушенное поскрипывание инвалидной коляски Амертины. Приветливо улыбаясь, женщина открыла дверь и пригласила меня зайти.
Жар живого огня запутался в складках плаща. Я обвел умиленным взглядом свои скромные владения. Несмотря на царивший сумрак, комната радовала изобилием красок. Я нуждался в ярких цветах, в разнузданном разгуле красных, синих и зеленых тонов, которые так отличались от мрачных серо-коричневых цветов Лоргола. Но я не питал пустых иллюзий. Все эти сияющие краски были жалкой попыткой забыть о Школе Ловцов Света, о том, что теперь и мое тело, и мой разум подернулись пеплом.
Амертина отнеслась с пониманием к такой одержимости цветом. Потакая всем моим прихотям, она неустанно следила за порядком на чердаке, превратив его в надежное и уютное убежище.
Фея развернула коляску, сложила на спине серые крылья, и я подвез ее поближе к огню, весело потрескивающему в камине. Мы устроились среди разноцветных подушечек и низких кресел, обтянутых шелком. Амертина стянула с меня высокие сапоги, и я поставил босые ступни на пол. Именно из-за этого пола я и купил этот давно заброшенный дом. Стоило нам прибыть в Лоргол, как я принялся тратить золото, полученное от Лерсшвена.
Некогда дом принадлежал ремесленнику, краснодеревщику незаурядного таланта. В свободные от повседневной работы часы мастер трудился над полом собственного чердака. День за днем он выкладывал паркетные доски, создавая деревянный ковер, продуманный до мельчайших деталей. Ремесленник обратился к эпическим сценам из рыцарских баллад, которые сменяли друг друга, образуя гигантскую мозаичную картину из самых разных пород древесины. Я получал небывалое удовольствие, когда, разглядывая очередную композицию, будоражащую воображение, ставил ногу на лицо принцессы или заостренный шлем рыцаря.
Амертина заснула. Мои пальцы скользнули по холодному металлу и обняли гарду Тени. Этого простого движения оказалось достаточно, чтобы наши сознания слились воедино. Очевидно, я помешал рапире: она вслушивалась в отрывистое, свистящее дыхание матери. Тень искренне беспокоилась о здоровье феи. Мое вторжение отвлекало и раздражало оружие, и я тут же ретировался, решив, что мы сможем поболтать утром.
Пламя завораживало, навевало болезненные воспоминания. Я снова видел страшный огонь, пожирающий Школу Ловцов Света, пепел, кружащий над морем. Дрова пылали, превращаясь в уголья, а я вспоминал агонию осиротевших Ловцов Света, подожженных всадниками Ордена Затмения. Черные деревья протягивали к небу горящие ветви-«лапы», и этот жест отчаяния глубоко взволновал меня. Видения возвращались почти каждую ночь, порождая угрызения совести. Лишь крошечный перламутровый футляр, который я носил на цепочке на шее, мог несколько притупить чувство вины.
Черная ресница. Бесценное наследство Дьюрна, его прощальный подарок этому миру. Порой мне ужасно хотелось посадить в землю росток Ловца Света, затаившийся в этой необыкновенной реснице. Но Лоргол был неподобающей клумбой для черного дерева.
Я закрыл глаза. Я размышлял о Мелодене и Урланке. Иногда мне казалось, что, отправившись изучать магию, я предал их. Угрызения совести не желали спать, хотя Амертина пыталась их убаюкать. Фея не уставала повторять, что у меня не было никаких шансов избежать влияния Школы Ловцов Света. Она говорила, что ни один, даже самый искушенный интриган, не смог бы выпутаться из сетей, расставленных Лерсшвеном и его приспешниками. Наставничество превратило мой разум в глину. И мастер оружия со своим другом-аккордником лепили из этой глины все, что им вздумается.
Близился рассвет. Улицы заполнились криками моряков и хлопаньем ставень, открывающихся на заре. С трудом передвигая ноги, я добрался до кровати, стоящей в углу чердака. Амертина дремала у камина, и прежде чем заснуть, я еще раз бросил взгляд на ее хрупкую изломанную фигурку. Покинув Школу Ловцов Света, мы больше не расставались. С бесконечным терпением старая дама заботилась обо мне и нашем чердаке. По-своему мы любили друг друга, если человек вообще может любить черную фею…
II
После прибытия в Лоргол интерес Лерсшвена ко мне заметно поостыл. Именно по требованию фэйри, мага Затмения, я уничтожил Школу Ловцов Света, вырвав из него обещание обучить меня магии. Однако каждый вечер таинственные дела влекли затменника прочь из башни, где мы должны были бы заниматься, и, следуя его совету, я проводил долгие часы в огромной библиотеке мага.
Но у этого вынужденного одиночества были и свои положительные стороны. Читая старые рукописи, выстроившиеся на полках, я утолил свою жажду знаний. Ночная тишина располагала к неспешным занятиям. Я садился на табурет, стоявший у высокого столика с вмонтированной в него лупой в медной оправе, и при свете свечи терпеливо разбирал расплывчатые строчки, выведенные когда-то давно эшевенами Магической криптограммы.
История последней была неразрывно связана с историей магии. Официально Магическая криптограмма появилась на свет во время Ассамблеи, собравшей большую часть магов той далекой эпохи. Эшевены умалчивали, почему собравшиеся приняли решение создать эту могущественную организацию. Из всего изложенного я понял лишь одно: это была неловкая попытка избавить магию от дворянства. Говоря иными словами, речь шла о провозглашении независимости магии и основании некоего учреждения, способного объединить волшебников всех стран и королевств. Так появилась настоящая цеховая организация со своим уставом, который был утвержден на этой же Ассамблее. Пятый пункт устава поразил всех: он запрещал магам вмешиваться в дела государства, становиться советниками при дворах вельможных особ и их вассалов.
В нескольких рукописях эшевены подробно описывали настоящую войну, разразившуюся сразу после Ассамблеи. Короли мечтали уничтожить Криптограмму — новую, только зарождающуюся силу, угрожающую их власти. Магов бросали в тюрьмы, пытали, многих отправляли на каторгу, превращали в рабов. В подобных условиях большая часть колдунов предпочла уйти в подполье. Но эти драматические события лишь укрепили мощь Криптограммы. Короли избрали неверный путь. Они хотели уничтожить организацию, но превратили ее в орден мучеников, в общность людей, фанатично преданных одной цели, всегда поддерживающих своих собратьев. При этом менялась и сама магия. Криптограмма стимулировала появление магических кружков, колдуны встречались много чаще, чем прежде. Даже гонимые, маги постоянно учились и совершенствовали свое искусство, делясь новым опытом с себе подобными. Так прошел век, и королевства признали, что они больше не в силах отрицать само существование Магической криптограммы.
Следующий век стал веком расцвета. В больших городах школы магии плодились, словно грибы после дождя, их пороги обивали толпы желающих постичь ранее запретное искусство. Но при этом магия развивалась совершенно самопроизвольно и бессистемно, что привело к великим открытиям, с одной стороны, и к страшным ошибкам — с другой. То тут, то там происходили прискорбные инциденты, являвшиеся следствием чрезмерного распространения магии, которую больше никто не контролировал. Криптограмма стала жертвой собственной славы. Маги-самоучки, не владеющие реальными знаниями, творили, что хотели, провоцируя все новые и новые беспорядки и катаклизмы. Так магия утратила стабильность и стала синонимом хаоса. На очередной Ассамблее Магической криптограммы в ее устав были внесены многочисленные и существенные изменения. Два основополагающих пункта повлияли на новое «лицо» магии. Во-первых, теперь, чтобы стать учеником магической школы, претенденту требовалось пройти сложнейшие испытания и доказать, что именно он достоин носить гордое звание волшебника, после чего лучших из лучших ждали долгие годы учебы и тяжелого труда. Лишь такой суровый отбор мог вернуть магии ее элитарность.
