Совершенно вымотанный, я присел, продолжая размышлять о магии и Аккордах. В Лорголе я совсем забросил цистру, но при этом не отказался от мысли освоить сложное искусство аккордника. Надо признаться, музыкальный инструмент немного пугал меня, как некогда пугал Танцор. Я боялся, что не сумею извлечь из цистры нужные ноты, создать музыку, околдовывающую сознание.
Я заснул рядом с Амертиной, прямо у камина с тлеющими угольями. Во сне я разгуливал по Лорголу, а отец улыбался, наблюдая, как я вонзаю дагу в спину зазевавшегося воришки…
Подходившая к концу ночь тихо оплакивала двух мертвецов, лежащих на стылой мостовой. На углу улицы возник силуэт мужчины в темном одеянии. Ранний прохожий приблизился к трупам и протянул руку, чтобы ощупать тела. Что он искал? Пальцы благоговейно коснулись крошечных ранок, испещрявших головы жертв. С уст неизвестного сорвался сиплый вздох, почти стон. Казалось, мужчина вслушивается в жалобы умерших. Он уважал их смерть, потому что знал, как могут жалить острые иглы, как рвут кожу и плоть безжалостные шипы. Лицо психолунника исказила гримаса. Боль вернулась, Элиос упал на колени, пытаясь унять дрожь.
Он должен быть терпеливым, должен принимать ниспосланные страдания и продолжить скрываться. Сейчас бывший служитель Дьюрна не сомневался: Агон де Рошронд — истинное порождение тьмы. Психолунник поправил капюшон плаща, пряча обезображенное лицо. Он снова видел смертоносный дождь, обрушившийся на двух беседующих мужчин. Черное колдовство предателя пробудило боль.
Элиос покинул место преступления, позволив снегу, который вновь закружил над Лорголом, запорошить бездыханные тела. Обжигающая ярость выворачивала душу, но рассудок психолунника оставался холодным. В соседнем переулке предводителя ждали юные серые кардиналы. Элиос улыбнулся, наслаждаясь телесной пыткой. Боль пьянила, подстегивала, нетерпеливый мститель ускорил шаги…
VII
Лишь только начало смеркаться, как я поспешил на встречу с Арбассеном. Танцор остался на чердаке. Малыш прекрасно обходился и без хозяина. Он развлекался, изучая наше скромное жилище, порхая по комнате, чтобы лучше рассмотреть каждую мелочь, которая могла доставить ему удовольствие. Амертина не возражала. Я не раз видел, как черная фея, пожирая глазами магическое создание, следит за его грациозными пируэтами.
Я был счастлив, что Танцор развлекает старую даму, и с легким сердцем покинул чердак, прихватив с собой Тень.
Арбассен вновь предложил мне прогуляться по Нижним кварталам.
— Мы отправимся в одно весьма необычное место, — сказал мой провожатый, прикрывая лицо шарфом. — Агон, я хочу представить тебя кое-кому из друзей. Возможно, ты даже станешь туда захаживать…
Я уже привык к черной фигуре с арбалетом на спине, привык, что она скользит впереди, указывая дорогу, открывая для меня улицы старого города. Сегодня Арбассен вывел меня к узкому тупику, заканчивающемуся массивной дверью с медным молотком в виде фигурки Танцора.
Я не сумел составить представление о строении, к которому мы направлялись. Ни окон, ни бойниц на фасаде, и лишь где-то выше крыш маячила дозорная башня.
Из-под двери не проглядывало даже тонкой полоски света. Однако Арбассен взялся за молоток и стукнул два раза. Дверь тотчас распахнулась, явив взору пыльный коридор, проход в который перегораживал чей-то нескладный силуэт.
— Ничего не бойся, — шепнул Арбассен.
Легко сказать… Очутившись в коридоре, я увидел перед собою огра. Он был не менее шести локтей роста, и его физиономия терялась в складках толстенной шеи, так что казалось, будто бы голова великана сидит прямо у него на плечах. От тела существа исходил тяжелый, приторный запах, как если бы оно облилось дешевыми духами. Одет огр был в белую рубаху, которая доходила чудовищу до колен, позволяя любоваться огромными ступнями, которыми заканчивались ноги-столбы. Арбассен жестом велел мне следовать за ним, и я, не заставляя лишний раз себя упрашивать, положил руку на Тень и двинулся по коридору.
Огр с ворчанием закрыл входную дверь. В конце коридора обнаружилась очередная дверь, на сей раз окованная железом. Мне чудилось, что сзади нас раздается какой-то невнятный шум, и потому я попросил Тень внимательно следить за происходящим. Арбассен открыл дверь и подтолкнул меня вперед. На губах моего товарища блуждала загадочная улыбка.
Прежде всего помещение поражало своим богатством: лепной потолок расписан яркими красками и украшен светильниками из цветного стекла, на стенах — шелковые гобелены в серебряных рамах. По всему залу разбросаны длинные столы из белого мрамора, вокруг которых сгрудились мужчины и женщины всех возрастов. Почти у каждого присутствующего на плече примостился Танцор.
— Все они принадлежат к Ордену Затмения. — Арбассен говорил совсем тихо. — Это место, нечто вроде приватной таверны, которую держит одна моя знакомая. По вечерам здесь собираются многие затменники Лоргола.
Я покосился на посетителей странной таверны, которые что-то обсуждали, спорили, смеялись, наполняя комнату низким гудящим шумом.
— Пойдем дальше, — потянул меня Арбассен. — Я должен тебя кое с кем познакомить.
Слуга забрал мой плащ, и цензор повел меня через зал, постоянно раскланиваясь со знакомыми, раздавая направо и налево приветствия и улыбки. Многие провожали моего друга опасливыми или восхищенными взглядами.
Лавируя меж столиков, я мельком наблюдал за демонстрацией беззаботной и умелой магии. Юноша пятнадцати или шестнадцати лет руководил молчаливым балетом Танцора; согнутый указательный палец молодого мага касался хрупких рук волшебного создания. Танцор кружился на столе, а зрители аплодировали, обмениваясь впечатлениями с соседями. У другого стола пожилой седобородый мужчина собрал целую толпу слушателей. Его Танцор кружил вокруг вытянутой ладони затменника, а старик надтреснутым голосом объяснял, почему выбрал именно эту траекторию движения для своего подопечного.
Арбассен подвел меня к монументальной лестнице, ведущей на второй этаж, где находился просторный и тихий зал. Единственный подсвечник, стоящий на краю длинного каменного стола, заливал бледным светом дальний угол комнаты.
Внезапно за пределами этого круга света шевельнулась размытая тень. Через мгновение передо мной предстала юная дама — лет двадцать, не больше, — облаченная в свободную тунику цвета граната, скроенную из цельного куска ткани. Тонкие черты лица, огромные синие глаза, подчеркнутые изгибом темных бровей, ореол вьющихся волос. Она была бесподобно красива, но все же мой взгляд задержался на темных локонах, в завитках которых примостилось около десятка Танцоров. Глаза-бусины настороженно смотрели на нас. Красавица свела брови и заговорила:
— Я ждала вас. Надо же, стигматы Ловцов совсем вас не портят… Арбассен, ты нас не представил, — пошутила незнакомка, заговорщицки покосившись на цензора. — Меня зовут Эхидиаза.
Какой странный голос. Каждый слог она произносила нарочито медленно, тщательно выговаривая буквы, как будто бы испытывала отвращение к словам. Арбассен подтолкнул меня навстречу молодой женщине, и я не смог сдержать дрожи под недобрыми взглядами Танцоров.
