Эхидиаза распростерла руки, чтобы уничтожить синие перекладины. После чего, повинуясь ее приказу, мы расселись вокруг стола.
— Эти проклятые полуночники больше не стесняются жертвовать своими Танцорами. — Сколько горечи в ее словах! — Куда их заведет магия убийц? Я не могу спокойно смотреть на убитого Танцора. Арбассен, унеси его.
Мой приятель, не говоря ни слова, бережно поднял крошечное сломанное тело Танцора и унес его. Эхидиаза повернулся ко мне:
— А тебе повезло. Не ожидала, что Оршаль появится в моей таверне. Он числится среди тех полуночников, которые в последнее время развили слишком бурную деятельность и за которыми мы пристально следим уже несколько недель. Но я не пойму, зачем он пришел сюда. Он что-нибудь говорил тебе?
Я детально пересказал беседу с магом Полуночи.
— Возможно, он просто хотел получить сведения о наших планах?
Задавая вопрос, я понимал, что не ошибся. Оршаль пытался разузнать, что готовит Орден Затмения. Но Эхидиазу подобное объяснение не устраивало. Наглое поведение полуночника озадачило ее. Маг Полуночи мог действовать тоньше, проникнуть в таверну, прибегнув к переодеванию, иллюзии, и таким образом узнать все, что пожелает. Расстроенная Эхидиаза распрощалась с нами и присоединилась к Арбассену, напоследок велев мне удвоить бдительность.
Оставшись наедине с Аракниром, я также хотел распрощаться с гномом, когда тот удержал меня, схватив за рукав.
— Подожди, не уходи, — заговорщицки прошептал Аракнир. — Я хочу тебе кое-что показать. Небольшой секрет, о котором Эхидиаза ничего не знает, но который может сослужить нам добрую службу.
— Объясни, в чем дело.
— Я строил «Искру», вот и все.
Не желая, чтобы нас слышали, гном склонился к самому моему уху:
— Некогда, еще до того, как я поступил на службу к Эхидиазе, я принадлежал к гильдии зодчих, которая зовется «Угольник». И вот, зная мой талант, гильдия поручила мне построить это здание. Чертя планы будущей таверны, я позволил себе несколько вольностей. Все ради моего брата.
Заинтригованный, я нахмурился.
— О чем ты говоришь? О тайном ходе?
— Послушай, я намерен довериться тебе. Можешь пообещать, что сохранишь тайну и ничего не скажешь Эхидиазе?
— Нет, это невозможно.
Гном удрученно вздохнул.
— Разумеется… Тогда хотя бы пообещай, что ты подумаешь, прежде чем принять решение. Я намерен посвятить тебя в тайну по одной-единственной причине. Когда я еще был подмастерьем в «Угольнике», меня послали на стройку академии Полуночи. Никогда не забуду то, как они обращаются с Танцорами: они приносят малышей в жертву своему темному искусству, истязают их. Помню, как-то ночью… о да, Агон, я слишком хорошо это помню. Вместе с другими подмастерьями я спустился в подвал, который черные маги намеревались увеличить. Но сначала они заставили нас слушать игру аккордника, чтобы наш разум затуманился и мы остались равнодушными к ментальным страданиям Танцоров, томящихся в клетках. Аккордник потерпел неудачу, но об этом я узнал позднее, когда мы вошли в подвал и увидели изуродованных Танцоров. Наш рассудок захлестнуло такой болью, что некоторые мои товарищи молча упали на пол — их сердца не выдержали и остановились. Ты даже представить себе не можешь, что я видел в этом подвале. Они четвертовали Танцоров, бросали живыми в огонь и при этом заставляли танцевать, управляя движениями несчастных малюток с помощью кочерги… Сущий ад. Я выжил, но «Угольник» был вынужден поручить меня заботам Ордена госпитальеров, среди которых я провел целый год, прежде чем смог спать, не видя кошмаров. Вернее, кошмары не исчезли, но стали менее яркими…
Гном замолчал, и я долго не решался прервать тягостное молчание. Наконец я выдавил из себя:
— Я согласен. Какую бы тайну ты мне ни доверил, я сто раз подумаю, прежде чем рассказать о ней Эхидиазе.
Аракнир вымученно улыбнулся.
— Договорились. Наверное, ты обратил внимание, что моему телу недостает мощи моих сородичей-гномов? Я худее, щуплее их. Дело в том, что у меня есть брат-близнец. Мы родились в недрах горы, в клане Дорахик. Но мы оказались непохожими на остальных гномов. Суровая жизнь гор, снежные бури, длящиеся неделями, — все это было не по нам. У нас не было шанса выжить, а главное, клан не желал принимать слабых. Когда мы немного подросли, родители отослали нас в долину, к одному кузнецу, работающему на «Угольник». Я должен был заботиться о Боэдуре, о моем маленьком брате. Ему не повезло еще больше, чем мне. Он слепой, да к тому же немощный калека. Даже сегодня, несмотря на все мои усилия, он почти не может ходить. Пройдет несколько локтей и падает, потому что ноги сводит нестерпимой болью. Долгие годы я учился мастерству у гномов «Угольника», а Боэдур жил моими интересами. Каждый вечер я рассказывал брату, как прошел день, чем я занимался. Он делил со мной все переживания, все печали и радости. Но вот однажды меня заметила Эхидиаза… Когда она поручила мне разработать архитектурный проект «Искры», я понял, что могу наконец-то сделать кое-что для Боэдура.
Аракнир указал на резные панели, украшающие потолок.
— Присмотрись внимательнее. Ты что-нибудь заметил?
Проследив за его пальцем, я увидел крошечные насечки, узкие щели, почти незаметные глазу.
— Теперь следуй за мной, — закончил гном. — Накинь плащ, мы пойдем на улицу…
Искренне озадаченный, я последовал за Аракниром. Мы миновали узкий проулок и вышли на круглую площадь, располагавшуюся в нескольких шагах от «Искры». На другой стороне площади возвышалась небольшая часовня, чей фасад обрамляли две башни с куполами-луковицами. Аракнир повел меня к паперти. Солнце почти появилось над горизонтом, и гном поспешил войти в здание.
Внутри оно оказалось заброшенным. Я не ошибся, подумав о часовне. Треснутые скамьи, покрытые пылью, громоздились вдоль узкого нефа, который заканчивался погруженным во мрак алтарем. Большой потертый занавес закрывал значительную часть хоров. Аракнир знаком велел мне отдернуть его.
Я очутился у подножия гигантского органа. Его трубы, переплетение олова и свинца, устремлялись к куполу, перекрывавшему хоры. Сотни, десятки сотен труб. Совершенно неожиданно я мысленно сопоставил насечки на потолке «Искры» и эти органные трубы…
За музыкальным инструментом сидел какой-то человечек, который, едва заслышав наши шаги, развернулся вместе с креслом. Гном. Лицо скрыто густой седой бородой. Он был облачен в простую рубаху, перетянутую поясом. Этот наряд не скрывал странную асимметрию его тела, как будто бы гнома скрутило при рождении. В глазницах два безжизненных серых шарика. Уродство не коснулось только рук несчастного калеки: длинные, тонкие, они поражали изысканностью форм.
— Значит, ты получил мое послание, брат. Я сразу же узнал шаги твоего товарища. Агон, не правда ли? — Боэдур говорил тихим, дрожащим голоском.
— Все верно, брат, — ответил Аракнир.
