Лерсшвен любил это место. Леса, загораживающие стену дома, были не единственными в районе. На всей длине улицы велись работы, и днем здесь суетились лучшие художники Лоргола.
Для Лерсшвена это место стало символом его борьбы. Здесь решалось будущее Магической криптограммы. Фэйри не прекращал удивляться, что это внешне безобидное место может оказать влияние на историю магии и королевства. Наконец затменник добрался до последней площадки лесов и с неподдельным волнением взглянул на двух наиболее ценных статистов в его пьесе.
Первый, очень тепло одетый, закрепил прямо у себя надо лбом горящую свечу. Она озаряла его творение, огромную многоцветную картину, занявшую значительную часть стены. Второй сидел за клавесином и играл, прикрыв веки.
Художник заметил Лерсшвена и улыбнулся ему, указав концом кисти на свой шедевр. Лжеаккордник словно спиной почувствовал присутствие фэйри и закончил мелодию виртуозным пассажем. Со спины музыкант походил на короля: на плечах — тяжелый белый плащ, расшитый драгоценными каменьями, на голове — затканная серебром шапочка. Мужчина повернулся, обратив к фэйри худощавое лицо с миндалевидными опаловыми глазами.
Затменник подошел к живописцу и придирчиво осмотрел стену. Мастер со сверхъестественной точностью изобразил красивую широкую галерею, где вскоре должна пройти Ассамблея. Он еще не успел нарисовать потолок зала, но все остальные детали произведения поражали таким реализмом, что Лерсшвен не смог сдержать восхищенный возглас. Меж тем фэйри знал, что подобное произведение искусства могло появиться на свет только благодаря Аккордам… Музыкант, который отлично знал, как выглядит эта галерея — по просьбе Лерсшвена он провел в огромном зале несколько месяцев, — играл на своем музыкальном инструменте, проецируя в сознание художника нужное изображение. Весь день и большую часть ночи лжеаккордник без устали направлял кисть живописца…
Лерсшвен с почтением провел рукой по едва просохшим краскам.
— Настоящий шедевр, — констатировал он.
— Я работаю медленно, Лерсшвен, но я пекусь о результате. Когда закончу, вы высоко оцените мой труд, не сомневаюсь в этом.
— Хотелось бы верить, Диорен, хотелось бы верить. Это будет хорошо и для меня, и для тебя…
Лжеаккордник, по-прежнему сидевший за инструментом, окликнул Лерсшвена:
— Холод мешает нам работать. Несмотря на ваше колдовство, мои пальцы слишком быстро коченеют. Мне приходится прерываться почти на час. Мы завершим картину с одно- или двухдневным опозданием. Надеюсь, это не спутает ваши планы.
— Нет, я учел возможную задержку. Главное — не упустите ни единой детали. Я хочу, чтобы наш славный Диорен создал самую прекрасную фреску, которая когда-либо украшала стены домов улицы Забытых мастеров. Старый горбун должен выбрать именно эту картину, и никакую другую. И он выберет ее, черт возьми, даже если мне придется его заставить. Затем, конечно, за дело возьмутся черные феи, иначе… Что-то я слишком разболтался. Приглашаю вас в таверну, там вы сможете согреться. Вы оба отлично поработали. Пора передохнуть.
Лерсшвен знал, что лжеаккордник ненавидит фамильярность фэйри. Мандрио был человеком изящных манер, по крайней мере он это утверждал. Его аристократические воззрения плохо согласовывались с бесцеремонностью фэйри.
Но их роднила общность желаний: во что бы то ни стало низвергнуть Магическую криптограмму. Лерсшвен сделает магию доступной для народа, а лжеаккордник воспользуется этой «всенародной» магией, чтобы подчеркнуть элитарность своего искусства. Мандрио нисколько не боялся волшебства, доступного всем слоям населения. Он прекрасно знал, что в этом случае истинная магия потеряет свою душу и станет хаотичным и бестолковым ремеслом. Лжеаккордник захлопнул крышку клавесина и догнал Диорена с Лерсшвеном. Все трое мужчин смотрели на горгулий, чьи угловатые силуэты выделялись на фоне закатного неба. Именно от каменных изваяний зависел их успех…
Лерсшвен исподтишка наблюдал за лжеаккордником. Диорен распрощался с фэйри и музыкантом на пороге гостиницы. Мандрио сразу догадался, что затменник хочет поговорить с ним с глазу на глаз. И вот сейчас они сидели за столиком в углу зала и лениво потягивали вино. Никто из них двоих не хотел проявлять инициативу. Но Лерсшвен спешил. Накануне он получил письмо от Сарна, друг назвал ему адрес Агона. Однако, явившись на улицу Терпкую, фэйри обнаружил лишь брошенный разоренный дом. Лерсшвен содрогался от одной только мысли, что Агон и черная фея могли погибнуть. Маг посмотрел на лжеаккордника и решил прекратить игру в молчанку.
— Мандрио, я хотел просить вас об одолжении.
Лжеаккордник расслабился. Ему удалось выиграть первый раунд. Теперь у него появилась возможность пересмотреть те обязательства, что взял на себя Лерсшвен. Если затменник нуждается в его таланте, то он, Мандрио, может удвоить требования.
— Я ищу в Лорголе одного человека. Он аккордник, как и вы сами, — продолжил Лерсшвен. — Вы можете отыскать его для меня? Ваша музыка способна на подобное?
— Из какой он семьи?
— Цистры.
Мандрио чуть нахмурил брови.
— Цистра и клавесин никогда не ладили. Скорее всего, я смогу вам помочь. Но, естественно, при одном условии: мне нужен запрет.
— Запрет? О чем вы говорите?
— Когда Криптограмма падет и вы предложите магию всему королевству, я хочу, чтобы официально запретили Аккорды, объявили нас пособниками дьявола.
— Я… я не понимаю.
— Некоторые семьи Аккордов изо всех сил пытаются укорениться как в этом королевстве, так и в других странах нашего мира. Конечно, они не кричат о себе на каждом углу, но эти аккордники втерлись в доверие к отдельным баронам. Если вы публично осудите Аккорды, выставите их служителей приспешниками Нечистого, использующими черное колдовство, народ вам поверит. Ведь именно вы подарите ему магию. Семья клавесина будет готова к подобному повороту событий. Мы спрячемся от разгневанной толпы, которую вы станете всячески подстрекать. И вот когда другие семьи начнут истекать кровью и, агонизируя, попытаются объединиться, мы нанесем смертельный удар. Клавесин останется единственной семьей Аккордов.
Мандрио поднял глаза к небу, его губы дрожали. Однако Лерсшвен знал, что слышит отнюдь не бред сумасшедшего, ослепленного злобой. Лжеаккордник все тщательно продумал, он отлично понимал, что произойдет, если будущий властитель Магической криптограммы объявит аккордников злыми колдунами. Народ будет боготворить фэйри, он сможет обвинить любого, кого ему вздумается, и все, даже за границами баронских владений, будут повиноваться его приказам. Сердце Лерсшвена сжалось, когда он представил себе последствия грядущих перемен. Подарить магию народу — ересь, преступление, по мнению тех, кто так дорожил собственной исключительностью и элитарностью высокого искусства. Но Лерсшвен был убежден, что магия нуждалась в притоке свежей крови. Лишь так она могла обрести былое величие. Магическая криптограмма задушила истинную магию. И хотя полуденники утверждали, что не скрывают своих секретов от простых людей, эти маги также таились по углам академий. Необходимо вернуть ту прекрасную эпоху, когда Криптограмма была доступна для любого желающего, и каждый человек мог стать магом.
