— Что ты хочешь? — процедил я, обретя способность ясно мыслить.
Я понимал, что выгляжу смешно, беседуя с каменной статуей. Горгулья заворчала, огляделась по сторонам, и ее когтистая лапа заскребла по столу. Каменные когти оставляли на столешнице узкие борозды, складывающиеся в примитивный рисунок. Ошибки быть не могло: я четко видел крошечные крылья и щуплую фигурку, скорчившуюся в инвалидном кресле. Амертина.
Я покачал головой. Горгулья указала на дверь. Поднявшись, я посмотрел на Малисена. Эльф уже дорого заплатил за дружбу со мной; я предпочел оставить его заботам Сангрины, и вышел на улицу вслед за горгульей.
Какой-то пьянчушка встал со своего места и последовал за Агоном и странной статуей. Серый кардинал, который провел не один вечер в заведении Сангрины, внутренне ликовал. Его лицо озарилось улыбкой, когда он подумал об Элиосе и Дьюрне. Накинув капюшон, мужчина скользил от столба к столбу и наконец оказался у окна. Агон вместе с чудовищем вышел на улицу. Элиос был прав: они связались с самим дьяволом… Серый кардинал подождал, пока предатель отойдет от таверны, и двинулся за ним, наслаждаюсь мыслью, что уже скоро убийца наконец-то понесет заслуженную кару.
Стоило мне выйти на улицу, как солнечный свет мгновенно ранил мои чувствительные глаза. Брови тут же удлинились и прикрыли их от утренних лучей. Горгулья настойчиво тыкала пальцем в сторону крыш. Ну, разумеется… Не может же она средь бела дня разгуливать по Лорголу. Почему эта тварь не обзавелась просторным плащом, чтобы скрыть каменное туловище?
Я уступил и принялся карабкаться по стене ближайшего дома. Через несколько минут мы уже возвышались над улицами Лоргола, залитыми бледным светом.
Продвигались мы крайне осторожно, стараясь не попадаться на глаза ранним прохожим и торговцам, уже наводнившим город. Горгулья вела меня к тем районам Нижних кварталов, которые я почти не знал. Очутившись на незнакомых крышах, лишенный всяких ориентиров, я шел очень медленно. Горгулья неизменно останавливалась, чтобы подождать меня. Статуя отличалась необыкновенным проворством, словно дома, почувствовав родственную душу, ощутив прикосновение каменных лап, помогали ей.
Внезапно горгулья застыла у печной трубы. Она указала мне на улицу, начинающуюся в нескольких локтях от нас. Я не мог не отметить странный рельеф ее крыш. Горгульи… Удвоив осторожность и все еще не понимая, о чем идет речь: о грубой ловушке или действительно, как я хотел верить, о крике помощи Амертины, я двинулся вперед.
Улица Забытых мастеров. Это название ни о чем мне не говорило. Я ступил на узкий карниз, чтобы посмотреть вниз. Стенные росписи украшали обе стороны улицы. Странный звук привлек мое внимание к занавешенным лесам. Это была еле слышная музыка, но музыка, складывающаяся из необычных аккордов. Я проскользнул между двух печных труб, напрягая слух.
Клавесин. Ноты не лгали, более того, они влияли на мой разум. Там, за занавесом, на клавесине играл аккордник. Если Мелоден говорил правду, то это должен быть лжеаккордник, враг цистры. Горгулья не пошла за мной: лапами, вновь утратившими гибкость, она обняла печную трубу. Если странное создание послала Амертина, то она хотела, чтобы я увидел эту улицу и лжеаккордника. И, по всей видимости, неслучайно.
Я уже хотел спуститься, когда занавес отодвинулся, пропуская двух мужчин. Один, сгибавшийся под тяжестью складного клавесина, носил элегантный плащ. Второй был одет в простую белую рубаху, испачканную красками. Пожав друг другу руки, мужчины расстались, и каждый двинулся в свою сторону. Я не колебался, мой взор оставался прикованным к фигуре лжеаккордника.
Что они здесь делали? Аккорды никогда не были обыкновенной музыкой, вдохновляющей художников. Должна существовать более серьезная причина, заставившая звучать клавесин. И именно на нее пыталась мне указать Амертина.
По-прежнему прячась, я последовал за лжеаккордником. По пути я отметил странное оживление, царившее на улицах города: многочисленные телеги и тележки тянулась в сторону Квартала Тысячи Башен. Заинтригованный, я спросил у какого-то торговца, что происходит.
— Там наверху, — ответил лавочник, — что-то готовится. Говорят, съедутся маги…
У меня не было времени пускаться в пространную беседу: лжеаккордник ускорил шаг. Мы достигли насыпей, окружающих Лоргол, когда тот, за кем я следил, притормозил перед узким высоким домом и вошел внутрь.
Четырехэтажное, с заколоченными окнами. Я обратился к Тени.
— У тебя нет выбора. Этот лжеаккордник — единственная ниточка, ведущая нас к Амертине. Предлагаю войти в дом.
Я был полностью с ней согласен. Я обошел дом и обнаружил маленькую калитку, ведущую в сад. Здесь в изобилии рос дикий плющ, который оплел первые этажи здания. Проверив ветви плюща на прочность, я воспользовался ими, как канатной лестницей. Совершенно неожиданно проснулся Танцор. Я почувствовал, как крохотные ручки тянутся к моим волосам, казалось, малыш предчувствует опасность.
Плющ позволил мне добраться до окна третьего этажа. Ступив на шаткий карниз, я прислушался. Из-за закрытых ставней не доносилось ни звука. Я вытащил Тень из ножен. Еще некоторое время я терпеливо ждал, а затем аккуратно приоткрыл одну ставню. Комната, погруженная в полумрак, оказалась спальней с четырьмя кроватями. Продолжая напрягать слух, я расслышал приглушенные разговоры. Их вели на последнем этаже.
— Тень?
— Я по-прежнему здесь.
— Тогда ты все слышала. Сколько их там, как ты полагаешь?
— Трое или четверо, не больше.
— Я поднимусь.
— Будь осторожен.
По винтовой лестнице я поднялся на верхний этаж. Я старался ступать как можно тише, Тень у меня в руке внимательно смотрела по сторонам. Оказавшись на последних ступенях, чтобы заглянуть в комнату, я вообще встал на цыпочки. Тень не ошиблась. Их было четверо: двое мужчин сидели за клавесинами, женщина и тот лжеаккордник, которого я преследовал, тихо беседовали, повернувшись ко мне спиной.
Сжав эфес Тени, я прикинул расстояние, отделявшее меня от беседующей парочки, и прыгнул. Сердце успело ударить всего один раз, а острие рапиры уже уперлось в затылок человека в плаще. Женщина отпрянула и закричала от страха. Их изумленные товарищи прекратили играть.
— С кем имею честь? — совершенно спокойно спросил меня тот мужчина, на которого я направил оружие. Он задал вопрос таким небрежным тоном, словно услышал дурную шутку.
— Агон де Рошронд…
— Не имею чести вас знать…
— Цистра, Мандрио, у него за спиной цистра, — раздался сиплый голос его подруги.
— Аккордник! — воскликнул мужчина по имени Мандрио. — Так, значит, это вы разгуливали вечером по крыше в компании эльфов?
— Так, значит, это вы пытались подслушать мои мысли? — Теперь я знал, что за неизвестный хотел прокрасться в мое сознание несколькими днями ранее.
— Да, нас было четверо, квартет клавесинов и лжеаккордников.
