— Вот что мы сделаем: отправимся в замок Рошронд, откуда будем поддерживать слух о моей исключительности, а тем временем воспользуемся Серыми тетрадями, чтобы навязать нашу волю баронам.
— А в чем будет заключаться наша роль? — спросил Оршаль, заставив Танцора откинуть голову назад.
— Мне необходимы ваша хитрость и ваше колдовство, чтобы противостоять жанренийским полуночникам.
— Но нас чертовски мало, Агон. В этом караване находятся последние ургеманские маги. Все те, кто лишился своих предводителей после бойни в галерее, сбежали в соседние страны. Так я узнал, что полуденники нашли приют в Литургических провинциях, а затменники попрятались по норам, где они станут ждать, когда определится победитель. Последние обладают уникальной способностью избегать любых катаклизмов. Как бы там ни было, большая часть академий попала в руки врага. Благодаря мне ты заручился поддержкой последних полуночников.
Внезапно я ощутил страдание Танцора, которого так усердно мучил маг.
Хриплый стон волшебного существа проник в мое сознание и разнесся по нему, словно гулкое эхо.
— Послушай, оставь в покое Танцора, — приказал я.
Оршаль сморщил лоб. Не выпуская малыша из кулака, он все же перестал его изводить.
— Амрод тщательно спланировал это вторжение, — сказал полуночник. — Ассамблея только началась, а кехиты уже пересекли наши границы и обрушились на академии. Смерть великих магов развязала руки врагам. Жанренийские полуночники истребили всех учеников, но главным образом они старались извести Танцоров, чтобы насытиться их магией. Однако какая интуиция у этого проклятого Амрода… Устраняя магов, он завоевывает доверие баронов. Обрадованные исчезновением академий, которые на самом деле они всегда ненавидели, наши дорогие сеньоры распахивают ворота своих крепостей, испытывая лишь чувство позорного облегчения. Трусы… несчастные мерзавцы, готовые пожертвовать королевством ради сохранения своих жалких привилегий.
— Ты забываешь о тех, кто встал рядом с Верховным бароном, забываешь о Рошронде. И пусть все остальные поспешили капитулировать. С помощью Серых тетрадей мы их переубедим, хватило бы времени.
Я оставил кресло, чтобы склониться над столом.
— Я поговорю с наемниками и покажу им дорогу. Забудь об академии.
Лицо полуночника внезапно исказилось, и он двумя пальцами переломил шею Танцора.
— Что на тебя нашло? — закричал я.
Смерть Танцора пронеслась по моему мозгу, словно цунами. На улице какая-то горгулья испустила хриплый стон.
— Распоряжайся королевством и своими баронами. А я буду распоряжаться моими Танцорами так, как я желаю, — заявил Оршаль и слизнул языком искры, потрескивающие у него на пальцах.
Я подавил ярость, зарождающуюся в груди. Этот негодяй был мне необходим. Я кивком распрощался с магами и вышел.
По дороге к фургону я думал о союзе с полуночниками. Оршаль нуждался в символе, в человеке, в чьих жилах течет кровь ургеманского дворянства. А я нуждался в нем, в его колдовстве и его Танцорах, чтобы бороться с жанренийцами и кехитами. Только вот как ни посмотри, этот союз оставался непрочным. Не вздумает ли Оршаль найти более покладистого барона, тупого вояку, которым он сможет легко манипулировать? Быть может, мне следует отказаться от его услуг и разыскать адептов Затмения?
Амертина вздрогнула, когда я вошел в нашу комнату. Затем ее плечики поникли.
— В какой-то момент мне показалось, что ты не вернешься, — призналась фея.
— Что ты такое говоришь?
Я сел на край кровати. Старуха положила на сундук фиолетовый камзол и повернулась ко мне.
— Я напрягла слух и услышала, что говорят наемники о тебе и об Оршале. Они утверждают, что один из вас должен исчезнуть.
Я взял ее ладони и попытался успокоить.
— Конечно, когда-нибудь придет время, и Оршаль меня спровоцирует. Он никогда не согласится признать меня своим хозяином, никогда. Но до той поры нам по дороге с этим караваном. Когда я окажусь в собственных владениях, в окружении рыцарей и горгулий, буду в полной безопасности.
Черная фея освободила руки и вновь схватила только что отложенный камзол.
— А до тех пор ты должен оставаться начеку. Я обнаружила в сундуках роскошные ткани. Я намерена сшить тебе костюм.
— Костюм? А что, этот мне не к лицу?
— Это совершенно иной наряд. Я уверена, что Оршаль возьмется за тебя прежде, чем мы прибудем в баронство. По той простой причине, что потом у него уже не появится такой возможности. В своих владениях ты действительно будешь хозяином.
— У меня такое впечатление, что мы говорим о лютом враге, однако мы союзники.
— Пока еще нет. Поставь себя на его место: если он предложит свои услуги Жанрении, то там его примут с распростертыми объятиями. Бегство с караваном не для него. Я представляю Оршаля в академии, окруженного слугами и учениками, которые внимают каждому слову мага.
Я перевел взгляд на окошко, ставни которого были закрыты.
— Я в этом не уверен. Он доказал, что судьба королевства ему небезразлична.
— Полагаешь, что без горгулий он вел бы себя тем же образом?
— Да, он боится их не так сильно, как пытается изобразить. Он ждет подходящего момента, чтобы бросить мне вызов и пожертвовать своими Танцорами.
— А твой?
— Что «мой»?
— Твой Танцор. — Амертина отодвинула наряды, сложенные в сундуке.
Малыш спал, свернувшись клубочком в капюшоне какого-то плаща.
— Он волнуется, — сообщила мне черная фея.
— Неужели ты думаешь, я смогу признаться ему, что вынужден стать полуночником?
— Чуть потише, ты его разбудишь.
Слишком поздно. Танцор потянулся, несколько секунд вглядывался в наши склоненные лица, а затем выскочил из сундука, чтобы вскарабкаться мне на колени. Наши сознания соприкоснулись, стоило волшебному созданию подняться по моей руке и зарыться в волосах, где он имел обыкновение прятаться, когда мы упражнялись в магии.
Танцор легонько коснулся моих мыслей, чтобы объяснить, как он привязан ко мне, а также к Амертине, что он хочет остаться рядом и насладиться нашей любовью. Любовью? Кроха принялся рассказывать мне о черной фее, о том чувстве, которое нас связывало. Особые способности позволяли Танцору влиться в этот странный союз. Он впервые изъяснялся с таким чувством. Малыш наводнил мое сознание такими яркими картинами и эмоциями, что я больше не мог все это видеть, не думая о тех пытках, к которым меня принуждало искусство Полуночи. Если я хочу быть магом, то буду вынужден пользоваться импульсами, замешанными на страдании, которое порождали мои пальцы, буду вынужден приносить в жертву или мучить это создание, которое одаривало меня своей любовью.
