— И она в том числе, — откликнулся я, стараясь не обращать внимания на хрипы Тени, звучавшие в моем черепе. — В свою очередь, усвой следующее: Школа Ловцов Света вдохновила меня на борьбу. Что бы ты ни делал, она защитит меня; сколь могущественным бы ты ни был, у тебя нет ничего, кроме магии. Прекрати думать, что моя кровь взывает лишь к оружию. Если бы я был обычным бароном, ты бы давно от меня отказался.
— Я предупредил кехитов, — прошептал Оршаль. — Я пожертвовал ими для того, чтобы ослабить тебя, выиграть время и подготовить колдовство, которое освободило бы меня от твоих горгулий. Один взмах руки, и мои полуночники превратят их в простые статуи.
— Если ты это сделаешь, то умрешь. — Я сильнее надавил на клинок.
Внезапно маг обернулся и подставил горло под острие Тени.
— Что ты можешь предложить мне, Агон? Ты размышлял над этим? Если ты взойдешь на трон, что станет с нами?
Встало солнце, и теперь полуночник казался мне расплывчатым пятном среди густого тумана.
— Я не стану ничего тебе предлагать, я — твой хозяин. — Я проткнул кожу на шее Оршаля, так что потекла кровь.
Тень умирала, ее голос превратился в шепот.
— Твой хозяин! — настаивал я.
Оршаль отступил на шаг, мое заявление заставило его сгорбиться. И вдруг искривленное лицо мага разгладилось, его взгляд стал безмятежным, и на короткое мгновение мне почудилось, что противник готов поблагодарить меня. Отныне дело, которому он служил, обрело имя. Эта ловушка была еще одним испытанием, средством проверить, достоин ли я его уважения.
— Будь осторожен, — выдохнул на прощание Оршаль.
Раздалось шуршание ткани, маг резко развернулся и приказал полуночникам следовать за ним. Они молча подчинились и ушли, сопровождаемые пристальными взглядами горгулий. Я тотчас бросился к фургону.
— Быстро дай мне цистру! — попросил я Амертину, едва оказавшись в комнате.
Фея подала мне инструмент. Я уселся на постель и уверенно зажал струны. Музыка должна быть проворнее, чем боль, притаившаяся в кончиках пальцев. Первые ноты позволили мне прорваться внутрь собственного сознания, во владения разума и увидеть там черноватую борозду, тянувшуюся за Тенью, словно струйка крови. Я пошел по этому следу и очутился в пустых и пыльных коридорах. Сейчас я находился в той области, которую выжгли лжеаккордники, навсегда лишив меня воспоминаний о детских годах, в неком зловещем месте, откуда доносились крики и стоны слабеющей рапиры. Я шел наудачу, открывая то одну, то другую дверь, висящую на одной петле. Меж тем боль от шипов усилилась и обрела форму. Мой разум, мое воображение услужливо рисовали мне страшные картины. Десять… их было десять высоченных мужчин с обнаженными торсами, с толстыми обвисшими животами. Призраки были облачены в грубые рясы с капюшоном.
Палачи.
Они согласовали свои действия, после чего разбрелись по лабиринтам моей памяти. Я внимательно следил за их продвижением. Они двигались столь уверенно, как будто бы ничто не могло их остановить. Я кинулся бежать, на ходу выкрикивая имя Тени.
Наконец я нашел ее. Она съежилась в углу коридора, приняв облик женщины с гибким молочно-белым телом. На ее полупрозрачном лице выделялись глаза, алые шары, из которых струились красноватые искры. Тень с головы до ног была покрыта черными шевелящимися полосами, которые заставляли ее глухо постанывать. Я опустился на колени и обхватил ладонями ее лицо:
— Что с тобой, скажи мне!
— Чума души.
— Что это такое?
— Коварный недуг, болезнь души. Она пожирает разум, делает безумным, она…
— Как остановить развитие болезни? — прервал я свое живое оружие.
Шаги палачей приближались. Я подозревал, что каждый из них даже в одиночку сможет разорвать нашу связь с Тенью, разрезав тонкую нить мелодии.
— Это невозможно, особенно теперь.
— Прекрати! — воскликнул я, сжимая ее лицо.
— Есть одно средство, но… нет, я не хочу, — всхлипнула Тень, и тут палачи добрались до коридора.
— Какое средство? Черт возьми, да говори же!
— Я могу поделиться болезнью. Поселить ее в твоем теле, которое станет тюрьмой.
Тень всегда облегчала мои страдания, а значит, и я в состоянии присвоить ее боль, ее недуг. И вообще, я не желал потерять подругу.
— А что будет потом? Быстрее…
Палачи обзавелись оружием: теперь они держали в руках занесенные топоры.
— Болезнь подтачивает только рассудок, человеческое тело замедлит ее развитие, правда, не знаю, как надолго. И когда твое тело капитулирует, она примется за разум. Сначала за твой, затем — за мой.
— Сколько у нас времени?
Всего десять локтей отделяли нас от палачей.
— Несколько месяцев, возможно лет.
— Так и поступим, разделим болезнь. Я подключу Оршаля или найду другой выход из положения, сочиню симфонию…
— Если ты этого хочешь, то спаси меня…
Палач уже почти опустил топор, и тут черные ленты чумы потянулись ко мне и проникли в тело. Я сразу же прекратил играть, и окружающие меня декорации развеялись, словно дым. Я очнулся в комнате с цистрой на коленях. Пальцы невыносимо болели.
— Агон… — позвала Амертина.
— Тень спасена, — сообщил я, позволив цистре соскользнуть на пол.
В сумерках караван снова тронулся в путь. У нас не было времени ремонтировать опрокинувшиеся фургоны, и они остались на склоне холма. Из тридцати наемников, нанятых Оршалем, выжила лишь половина. Я искренне расстроился, узнав, что Сандор в их число не попал.
Теперь мы ехали вдоль берега моря, минуя спящие деревни. Чтобы не пугать мирных жителей, я велел горгульям надеть театральные костюмы и маски. Коли чудовища не могут оставаться незамеченными, пусть уж лучше случайные прохожие думают, что актерам вдруг взбрело в голову разыгрывать представление прямо посреди ночи.
От родительского замка нас отделяла еще дюжина лье, когда к громыханию наших фургонов присоединился цокот копыт. Кони шли галопом.
— Мессир Рошронд!
Я подошел к окну и увидел наемника, сидящего на лошади. Этот солдат вместе с несколькими товарищами был послан вперед, в разведку.
— Мессир, всадники. Много всадников. Они движутся прямо на нас!
— Кехиты?
— Нет, мессир. Возможно, жанренийцы.
— Останови фургоны, — крикнул я воину. — И предупреди полуночников. Когда появятся всадники, маги должны быть готовы к бою.
— Хорошо, мессир. — Наемник поскакал к началу колонны.
Когда караван остановился, я тут же вскарабкался на крышу фургона. Луна скрылась за облаками, но я мог видеть полуночников, притаившихся у перил крыш-террас с Танцорами на плечах. За несколько коротких мгновений фургоны расположились полукругом — с тыла нас защищало море. Наемники, опустившись на одно колено за массивными колесами, выставили арбалеты в сторону приближающихся противников. Горгульи, как обычно, окружили неприступной каменной стеной мою повозку. Мы были готовы. Тягостное молчание нарушал лишь тихий шепот полуночников, которые готовили необходимые импульсы.
