— Первый из первых? — прошелестел чей-то голос за спиной Литурга.
— Что?
— Они на подходе. Фламин их слышит.
Верховный Литург повернулся, чтобы взглянуть на этого самого Фламина, который сидел на запястье сокольничего. Рогатый сокол, необыкновенное животное, которое чаще всего живет рядом с единорогами. Серебряное оперение и крошечный хрустальный рог, украшающий его лоб, превращали эту птицу в удивительную диковину, о которой любой смертный мог лишь мечтать. Рука в перчатке сокольничего дрогнула, когда Верховный Литург погладил сокола кончиками пальцев. Никто не мог предсказать, как среагирует строптивая птица. Если она вдруг клюнет руку владыки, то сокольничего выпорют кнутами или, быть может, вовсе повесят. Но сокол, без сомнения, счел, что час дрессуры еще не настал, и потерся рогом о руку Верховного Литурга.
В сумерках красноватый туман окрасил горизонт. По палубе пробежал шепоток, и капелланы сгрудились вдоль борта, чтобы лучше видеть это странное явление. На большой скорости туман приближался к литургийскому флоту. И вот когда он находился в полулье от первых судов, капелланы смогли различить вытянутые фигуры. Шепот сменился молитвами, многие принялись осенять себя крестным знамением. Все обратили взоры к Верховному Литургу, но он не шевелился. Те, кто мог видеть его лицо, прочли на нем неописуемую радость. Охваченный волнением, он больше не слышал возгласов капелланов, которых считал ничтожными бойцами, пушечным мясом. А вот те, кто сейчас мчался навстречу его фрегату, были настоящими воинами, лучшими представителями Ордена Расстриг
[6]. Они рождались в кострах Инквизиции, священники, совершившие тяжелейшие грехи, за что Литургия приговорила их к смертной казни. Они горели, но в последнюю секунду были спасены затменниками, находящимися на службе у Литурга. Никто и никогда не видел Танцоров, устремляющихся в пламя костра и не дающих преступникам умереть от удушья, а главное — от нестерпимого жара. Таким образом, Первый из первых заполучал в свое распоряжение преданнейших помощников, которые выполняли для него любую грязную работу.
Сейчас Расстриги оседлали единорогов, лошадей из легенды, которых темные монахи выдрессировали специально для себя. Их рога были спилены теми, кто учил животных добродетельным заповедям Инквизиции. Лишенные своей волшебной силы, а вместе с ней и души, единороги становились тенью самих себя, покорными созданиями, чьи заостренные копыта топтали любого, на кого укажет Верховный Литург.
Единороги мчались прямо по волнам. Усиленные наемниками-полуночниками, эти всадники проскользнули между кораблей, чтобы занять свое место в центре флотилии. Капелланы замолкли. Это молчание было нарушено Верховным Литургом, чей голос благодаря магии долетал до самых дальних судов.
— Литургийцы, сегодня вы отправляетесь в Рошронд, неся в сердцах память о ваших отцах. Большая часть этих славных людей полегла на берегах и в болотах проклятого барона. Он умер, однако его сын, чья душа чернее ночи, сменил на троне отца. Но не вам карать этого нечестивца. Те, кто только что присоединился к нам, займутся им. Они найдут нового барона и сожгут вместе со всеми его демонами. Они разведут для него костер на той земле, которая его родила. Ничто больше нас не остановит. Ваши сердца чисты, вы — люди веры и не должны марать руки о ту грязь, ту мерзость, что таит в себе Рошронд. Призвав на службу этих воинов, я оберегаю вашу веру. Скоро, очень скоро мы окажемся на земле наших предков, увидим церкви и часовни, которые были возведены во славу всемогущей Литургии. Эти памятные места, эти камни принадлежат нам. Мы — не завоеватели, братья мои. Мы — люди, сражающиеся за правое дело, пришедшие забрать свои блага и земли у воров и демонов, которые им служат. Вознесем же молитву, братья мои!
Речь Литурга все лилась и лилась. Тем временем несколько десятков Танцоров бросились в воду, чтобы рассеяться среди Расстриг. Море очень нравилось малышам, они любили качаться в хаосе волн. Полуночники ждали, когда волшебные создания нарезвятся всласть, а затем подняли кулаки, давая сигнал к действию. Всадники взялись за арбалеты, прицелились и все разом выстрелили в Танцоров, которые кружили в морской пене. Арбалетные болты летели точно в цель, и страдания Танцоров порождали снопы черных искр, которые рассеялись по водной глади, окутав Расстриг колдовским туманом.
Лишь капитаны кораблей знали, что невидимые слуги Литурга по-прежнему находятся в центре флотилии. Малейшая ошибка, один неверный поворот руля могли напугать единорогов. Капитаны знали это, и дрожащими голосами приказали поднять паруса.
Верховный Литург ликовал. Он дрожал от нетерпения. Сделал глубокий вдох, словно уже чувствовал запах едкого дыма костров. В этом запахе мешались страх и отчаяние, раскаяние и мольба — божественный, восхитительный запах, который притягивал Первого из первых словно наркотик. Внезапно рогатый сокол покинул руку сокольничего и перепорхнул на плечо Верховного Литурга: Фламин почувствовал, что скоро начнется охота.
Мы по-прежнему не знали, по какой причине Амрод не спешил вторгаться в Рошронд. По всей видимости, полководец жанренийских армий оставил мысль во что бы то ли стало расправиться с последними защитниками Ургемана. Возможно, он и хотел бы это сделать, но его солдаты просто не успели отрезать нам дорогу к болотам.
На востоке баронства целые деревни и плодородные поля исчезали в огне — мы не желали оставлять захватчикам никакой добычи, хотя теперь рейды кехитов в мои владения были не столь часты. Наши разведчики докладывали, что кехитские сеньоры заботились прежде всего о безопасности своих торговых караванов и использовали боевые отряды лучников для защиты купцов от грабителей.
По правде говоря, именно грабежи стали нашей не проходящей головной болью. Тринадцать баронств усердно сотрудничали с жанренийскими бальи, и потому тем рыцарям, которые не желали подчиниться новой власти, приходилось грабить и убивать, дабы выжить на оккупированных землях. Эти рыцари сбивались в вооруженные банды и кочевали по стране, оставляя позади себя руины и трупы, что оказывало дурную услугу нашему делу. Большая часть населения Ургемана отныне приравнивала нас к бандитам с большой дороги.
Мы решили обосноваться в старом соборе Адельгена, возведенном в самом сердце болот. Это старинное здание, построенное литургийцами, сильно обветшало за минувшие годы, но его месторасположение казалось идеальным для нашего основного лагеря. К собору вело несколько хорошо сохранившихся дорог, которые словно лучи звезды сходились к четырем ключевым постам. Некогда литургийцы провели гигантские работы по укреплению местности. Они построили многочисленные плотины и мосты, по которым паломники спешили к храму. Часть мостов сохранилась, часть — обрушилась.
Тобальд признался, что неплохо знает Адельген. Возглавляемые моим развеселым родителем, рыцари не раз привозили туда юных куртизанок и устраивали пирушки, отмечая языческие праздники.
