С глубоким вздохом Мансур продолжает это сложнейшее дело. Сегодня он, во всяком случае, намерен угодить. Он смотрит еще раз. Он добавляет по паре вилок справа от каждой тарелки, и через прибор добавляет ложку или нож. Тяжело дыша, он расставляет по местам тарелки, наклоняется и яростно дует на них, чтобы сдуть пыль, если она там вдруг прилипла. Слегка неверной походкой из-за тяжелого умственного напряжения он уходит из комнаты, чтобы сообщить повару, что все готово и что повар может теперь вынуть омлет из духовки, где его держат вот уже двадцать минут, чтобы он стал вкусным и жестким, как подошва.
Затем за нами посылают Ферхида. Он появляется с встревоженным видом, как будто готовый сообщить о полной катастрофе, так что это большое облегчение, когда оказывается, что все, что он хотел сказать, это – обед готов.
Сегодня у нас на обед все те блюда, которые Димитрий считает высшим классом. Мы начинаем с закусок: яйца вкрутую, залитые жирным майонезом, сардины, холодная стручковая фасоль и анчоусы. Затем следует специальность Димитрия – баранья лопатка, фаршированная рисом, изюмом и специями. Это очень таинственная вещь. Сперва нужно разрезать длинный шов, сделанный хлопчатой нитью. После этого начинка становится доступной, но само мясо ускользает от вас, пока, почти уже заканчивая есть это блюдо, неожиданно повернув сустав, вы не обнаруживаете собственно баранину! После этого мы едим груши из консервной банки, так как единственное сладкое блюдо, которое знает Димитрий, ему делать запрещено, поскольку мы его не любим – это карамельный сладкий соус. Затем Полковник гордо объявляет, что научил Димитрия делать гренки. Разносят тарелки. На них маленькие полоски арабского хлеба, утопленные в горячем жиру, со смутным привкусом сыра. Мы говорим Полковнику, что мы о его гренках невысокого мнения!
На стол затем ставят рахат-лукум и чудесные засахаренные фрукты из Дамаска, и в этот момент с вечерним визитом появляется шейх. Наше решение копать на Чагаре изменило его положение – из человека в состоянии безнадежного банкротства он превратился в того, на кого в любой момент может пролиться золотой дождь. По словам форменов, на этом основании он приобрел новую и красивую жену-йезиди и в результате увеличившегося кредита невероятно увеличил свои долги! Он определенно в хорошем настроении. Как всегда, он вооружен до зубов. Небрежно отложив ружье и пихнув его в угол, он начинает распространяться о достоинствах автоматического пистолета, который он только что приобрел.
«Посмотрите, – говорит он, направляя его прямо на Полковника, – механизм вот такой – прекрасный и простой. Вы кладете палец на курок – вот так – и пуля за пулей вылетают».
С агонией в голосе Полковник спрашивает, заряжен ли пистолет.
Конечно, заряжен, удивленно отвечает шейх. Какой смысл в пистолете, если он не заряжен?
Полковник, обладающий присущей военным здоровой нелюбовью к направленному на него заряженному оружию, быстро пересаживается на другое место, а Макс отвлекает шейха от его новой игрушки, предложив ему рахат-лукум. Шейх от души угощается, с удовольствием обсасывает пальцы и улыбается всем нам вокруг.
«А, – говорит он, заметив, что я занята кроссвордом в «Таймс», – так твоя Хатун умеет читать? А писать она тоже умеет?»
Макс говорит, что это так.
«Очень ученая Хатун, – говорит шейх довольно. – А она дает женщинам лекарства? Если да, мои жены как-нибудь вечером придут и расскажут ей обо всем, что у них болит».
Макс отвечает, что мы будем рады, если жены шейха придут, но что, к сожалению, его Хатун не очень понимает по-арабски.
«Ну, с этим мы справимся – справимся», – жизнерадостно говорит шейх.
Макс спрашивает шейха о его поездке в Багдад. «Для нее еще не все готово, – говорит шейх. – Есть трудности, формальности».
У нас у всех большое подозрение, что это трудности финансовые. По слухам, шейх уже истратил все полученные от нас деньги, как и те, что он получил как свою долю от рабочих из своей деревни.
«Во времена Эль Барона…» – начинает он.
Но прежде чем он успевает упомянуть аванс золотом, Макс проводит отвлекающий маневр, спрашивая его, где официальная расписка на те шестьдесят сирийских фунтов, которые шейх уже получил. «Ее потребует правительство».
Шейх быстро отказывается от попытки что-нибудь занять и объясняет, что снаружи его ждет дорогой друг и родственник, у которого болит глаз. Не согласимся ли мы выйти, посмотреть и дать совет?
Мы выходим в ночь и смотрим глаз с помощью фонарика. Случай, определенно, нам не по силам, там просто кровавое месиво. Макс говорит, что глаз нужно показать врачу. Как можно скорее, добавляет он.
Шейх кивает головой. Его друг едет в Алеппо. Не напишем ли мы письмо доктору Алтуняну в Алеппо? Макс соглашается, и тут же начинает писать, затем поднимает взгляд и спрашивает: «Этот человек ваш родственник, вы сказали?»
«Да».
«А как его зовут?» – спрашивает Макс, продолжая писать.
«Как зовут? – шейх слегка смущен. – Я не знаю. Надо спросить его».
Шейх снова выходит в ночь и возвращается с сообщением, что его родственника зовут Махмуд Хассан.
«Махмуд Хассан», – говорит Макс, записывая это.
«Или вам нужно, – спрашивает шейх, – его имя по паспорту? По паспорту он Дауд Сулиман».
Макс смотрит озадаченно и спрашивает, как же на самом деле зовут этого человека.
«Назовите его, как хотите», – великодушно предлагает шейх.
Письмо вручается, шейх надевает вновь свое воинское снаряжение, приветливо благословляет нас и удаляется в ночь вместе со своим таинственным спутником.
Полковник и Бампс начинают спор о короле Эдуарде VIII и миссис Симпсон. За этим следует обсуждение вопроса о браке вообще, что как-то естественно переходит в обсуждение вопроса о самоубийстве!
Тут я их покидаю и иду спать.
* * *
В это утро дует сильный ветер. Он все усиливается, пока к полудню не превращается практически в пыльную бурю. Бампс отправляется на раскоп в топи, и у него возникает масса хлопот с ним на ревущем ветру, в конце концов свисающая со шлема ткань оказывается обмотанной у него вокруг горла. Михель, всегда готовый помочь, кидается на помощь. «Forca», – говорит он, сильно потянув за завязку.
Лицо у Бампса делается лиловым, так как его медленно душат.
«Beaucoup
[75] forca», – говорит Михель жизнерадостно, потянув посильнее, и Бампс чернеет. Его едва успевают спасти!
Яростная ссора возникает после работы между обладающим горячим нравом Алави и Серкисом, нашим плотником. Возникает она, как всегда, из ничего, но поднимается до высот, грозящих смертоубийством.
Макс невольно вынужден в очередной раз произнести то, что он называет «Наставлением для младших школьников». С каждым днем, заявляет он, он все более соответствует квалификации главы подготовительной школы – с такой легкостью с его уст слетают тошнотворно-нравоучительные речи!
