Возможен и такой вариант: ученый подхватил в какой-то статье идею, потом забыл о ней, а спустя некоторое время она вдруг всплыла в его сознании как озарение.
Как у композитора, в голове которого вдруг начинает звучать мелодия, чертовски хорошая мелодия, и он поспешно записывает ее и с гордостью выпускает в мир, совершенно забывая, что ее сочинил Верди или Чайковский 150 лет назад. Это не осознанный плагиат, а искреннее заблуждение.
Ученые, как и все творческие натуры, очень увлекающиеся люди. Если им в голову западет какая-то идея, тянущая на открытие, то они начинают ее разрабатывать, забывая обо всем – о сне, еде, семье и друзьях, даже о здравом смысле. Быстрее, быстрее, написать статью, подать заявку, застолбить идею!
И вот, впав в такой творческий раж, австралиец Джон Кео в 2001 году подает заявку на инновационный патент "Круглое приспособление для облегчения транспортировки" (Circular transportation facilitation device) и получает его (патент Австралии № 2001100012 от 02.08.2001). Суть изобретения передает рисунок (его можно посмотреть, поискав патент по номеру), старательно нарисованный заявителем. Он был, несомненно, очень горд собой, ведь мало кому выпадает счастье изобрести колесо.
Ладно, признаёмся: мы вас разыграли. Нет, такой патент реально существует и даже находится в открытом доступе, можете скачать и убедиться. Джон Кео – тоже реальный персонаж, но мотивы его поступка были другими. Он хотел лишь продемонстрировать идиотизм – извините, недостатки – "инновационной" системы выдачи патентов в Австралии. Суть этой инновации состояла в том, что Австралийское патентное бюро отказалось от проверки заявок и выдает патенты на что угодно и утверждает их своей красивой печатью. Причина? Экономия средств, как своих (государственных), так и заявителя. От последнего требуется только уплатить небольшую пошлину в размере 180 австралийских долларов, и он становится обладателем вожделенного патента.
Ситуация не уникальна. Огромное количество научных журналов не рецензируют поступающие в них статьи. По идее, эти функции должны выполнять редакции журналов, но у них на это зачастую не хватает ни времени, ни сил, ни желания. Последнее объясняется тем, что во многих журналах за публикацию взимают с авторов плату и отнюдь не символическую, в сотни долларов за статью. Дареному коню в зубы не смотрят. Мы не хотим этим сказать, что в такого рода журналах публикуют полную ерунду. Более того, мы уверены, что среди опубликованных там статей есть поистине гениальные, которые по разным причинам не пробились в реферируемые высокорейтинговые издания. Вот только их никто, скорее всего, не прочитает, ученые – не читатели, ученые – писатели.
А Джон Кео отлично пошутил, ведь в душе он настоящий ученый, вынужденный прозябать в шкуре адвоката по патентным делам. И он, несомненно, заслужил Игнобелевскую премию по технологиям за 2001 год. Эту премию с ним по праву разделило Австралийское патентное бюро, ведь именно его действия, точнее говоря, бездействие сделало возможным этот исторический курьез.
Упорство в заблуждении
Научная деятельность подобна марафонскому забегу. Она безостановочна, потому что мозг ученого, занятый решением стоящей перед ним задачи, работает непрерывно, даже во сне. И она длинна, наука – это исследование длиною в жизнь.
Аналогия усиливается тем, что научная деятельность – это массовый забег, как Нью-Йоркский марафон.
Тут нельзя расслабляться, коллеги-конкуренты толкаются, подставляют ножки, дышат в спину, но это же и подхлестывает, заставляет все быстрее двигаться вперед, по столбовой дороге науки.
Есть чудаки, которые предпочитают бежать наособицу, не по трассе, а по каким-то кривым, темным, одним им ведомым дорожкам. Они никому не мешают, поэтому отношение к ним снисходительно-доброжелательное, как к городским/деревенским сумасшедшим типа Циолковского.
А есть странные персонажи, которые бегут против потока и при этом еще кричат, что все остальные бегут в неправильном направлении, что истина не там, где заранее натянули ленточку на финише и поставили кубок для вручения победителю, а совсем в другом месте. В большинстве случаев, в подавляющем большинстве случаев, эти люди ошибаются, или, как говорят в науке, заблуждаются, и заканчивается все печально, хотя и закономерно, – их затаптывают. Как бы то ни было, признаем: чтобы бежать против потока, надо обладать большой смелостью, а также большим упорством, чтобы бежать, пока… пока не затопчут. Их называют лжеучеными, но на самом деле по складу своего характера они – настоящие ученые, только заблуждающиеся.
Их не так мало, рассказами о наиболее колоритных личностях пестрит история науки, со многими авторы сталкивались лично, причем вследствие специфики нашей деятельности концентрация "лжеученых" в нашем окружении выше, чем средняя по популяции научных работников. О них можно было бы написать отдельную книгу, но мы, верные провозглашенному курсу, выбрали персонажа среди лауреатов Игнобелевской премии.
Итак, в 1993 году Игнобелевская премия по физике была присуждена (посмертно) Луи Керврану "за утверждение, что кальций в скорлупе яиц формируется вследствие холодного ядерного синтеза". Это очень мягкая формулировка, правильнее было сказать: за глубоко лженаучную идею о трансмутации химических элементов в живых организмах, которую Кервран упорно продвигал на протяжении всей своей долгой жизни. Но обо всем по порядку.
К сожалению, сведения о жизни Луи Керврана (1901–1982) очень скудные, даже во французских источниках, притом что был он человеком не последним во французской науке, в том числе официальной. Известно, что он получил инженерное образование, в 1930-е годы изучал воздействие рентгеновских лучей и радиации на живые организмы, в период Второй мировой войны активно участвовал во Французском сопротивлении.
После 1945 года в течение 20 лет работал экспертом правительства по защите от радиации в рамках ядерной программы Франции и встречался со многими видными учеными, включая супругов Жолио-Кюри. Награжден орденом Почетного легиона.
Еще в 1930-е годы Кервран обратил внимание на противоречия в некоторых данных об элементном составе живых организмов, о необъяснимых прибавках массы того или иного элемента в процессе жизнедеятельности.
Он стал собирать соответствующие свидетельства, беззастенчиво пользуясь своим служебным положением, дававшим ему прямой доступ ко многим ученым и результатам их работы. Он проводил также самостоятельные экспериментальные исследования, особенно после ухода в отставку с поста члена многочисленных правительственных комиссий.
В конце 1950-х годов Кервран сформулировал концепцию трансмутации элементов в биологических системах, которую последовательно развивал в нескольких книгах, в частности в книге "Доводы в биологии в пользу трансмутации при слабых энергиях" (Preuves en biologie de transmutations à faible énergie[
[107] ]), изданной в Париже в 1975 году.
