А пока им требовалось разузнать все, что можно, о сторонниках Ирана в венесуэльском правительстве и среди близких к нему людей. Через несколько недель после описанного выше совещания команда финансистов под руководством Мюллера поселилась в Каракасе, и таким образом уже третье значительное лицо, представлявшее международный шпионаж, начало действовать в стране, где правил Чавес.
По приказам Мюллера аргентинка Камила Серрути и колумбийка Анхела Пас, которые на самом деле носили совсем другие имена и фамилии, постарались пошире раскинуть сети, пустив в ход свои женские чары. Красота и живой ум двух этих женщин плюс обаяние и прекрасные рекомендации Мюллера, а также обещанные последним выгоды быстро привлекли в банк новых клиентов, что открыло перед разведчиком немалые возможности.
Один из новых клиентов, явившийся по рекомендации другого клиента, представился как “венесуэлец с персидскими корнями” и, к изумлению Мюллера, откровенно признался, что его бизнес состоит в содействии развитию торговли между Ираном и Венесуэлой. Открыв для него счет, Мюллер очень скоро обнаружил, что этот человек не был никаким венесуэльцем, работал на правительство Ирана, а деньги, которые он размещал на тайном счете в швейцарском банке, зарабатывались благодаря самой откровенной коррупции.
Правительство помогало ему заключать многомиллионные контракты с венесуэльскими государственными компаниями – он продавал им “машины и оборудование”, импортируемые из Ирана. На самом деле оборудование было не новым и практически ни на что уже не годилось. Но венесуэльцы платили за него огромные суммы, как за новое. Кроме того, полученные деньги не целиком доходили до Тегерана, поскольку больше половины попадало на личный – и очень тайный – счет все того же клиента Гюнтера Мюллера.
И все это и много чего еще Мюллер разузнал благодаря своему самому мощному секретному оружию – Фрэнку Стэнли. Если засекреченные кубинские агенты гордились тем, что в их группах работают лучшие специалисты в области информационных технологий, то у них сразу поубавилось бы гонору, узнай они о достижениях южноафриканского гения Фрэнка Стэнли, отлично владевшего еще и технологиями информационной безопасности, а также искусством шифрования.
Стэнли уже много лет работал в “Моссаде” и теперь приехал в Венесуэлу, чтобы помогать Мюллеру. Его роль была невероятно важной, поскольку защита информации – одна из самых главных наживок, привлекающих болибуржуазию, вынужденную тщательно скрывать источники своих незаконных доходов, имена партнеров и приемы финансовых махинаций.
Но на самом деле Фрэнку было поручено вести расследования, которые требуют применения самых современных технологий для прослушки, слежения и идентификации объектов, а также распознавания лиц на дальнем расстоянии.
Для этого он использовал новейшие методы цифровой лицевой антропометрии и наиболее продвинутые технологии поиска и обработки гигантских объемов данных. Гениальность его заключалась в том, что он был способен очень быстро – иногда за считанные минуты – узнать о человеке все. Ему достаточно было сделать фотографию объекта с помощью мощных телеобъективов и переслать ее в базу данных, чтобы та сразу же представила ему досье сфотографированного человека со всей информацией – как открытой, так и секретной.
Уже несколько месяцев спустя в каком-то уголке Европы состоялось новое тайное совещание, на котором Ури Абарбанель, то есть Гюнтер Мюллер, отчитался перед своим начальством и рассказал о том, что ему удалось откопать в Венесуэле. Отчет удивил его коллег. Присутствие Ирана и исламистских террористических групп на деле оказалось гораздо более значительным, чем они подозревали. Кроме того, взаимодействие между правительствами Ирана и Венесуэлы развивалось весьма интенсивно и охватывало разные области. – Мы должны покончить с этим… быстро и любым способом, – прошептал один из шефов Абарбанеля, обращаясь вроде бы к нему. Но на самом деле эти слова он сказал самому себе.
– Делай то, что следует делать. И проси у нас все, что тебе нужно.
Незабываемый праздник
Эва Лопес понимала, что ведет себя неправильно. Да, она совершила ошибку – но сделала это вполне сознательно, – согласившись пойти с Маурисио Боско на так называемый суперпраздник. А ошибкой это было потому, что, как ей казалось, тем самым она предавала Монику, хотя та несколько месяцев назад уехала из Венесуэлы. Они почти не перезванивались, зато обменивались совсем короткими письмами по электронной почте, в которых Моника сначала рассказывала, как мучительно переживает смерть отца, потом – что ей стало легче, и наконец – что к ней возвращаются силы и она намерена вновь включиться в журналистскую работу и почти наверняка примет предложение сотрудничать с CNN в Атланте.
Эву пока еще абсолютно ничего не связывало с Маурисио, и тем не менее она чувствовала, что совершает предательство и по отношению к Хэтчу. Хотя… Разве в этом не присутствовала своя логика? Почему бы ей и не изменить тому, кто за столько лет так и не решился уйти от жены, а значит, если рассуждать по справедливости, все это время продолжал изменять ей, Эве?
К сожалению, пока она не могла выразить словами то, что с ней происходило. Что-то как магнитом притягивало ее к Маурисио, но что именно? На многие вопросы она могла бы, наверное, найти ответы – надо было всего лишь пустить в ход те навыки, какими обладает каждый разведчик. Но Эва отказалась от такого пути. Просто не захотела, и все, копаться в биографии мужчины, который зашел за ней сейчас в “Черное дерево”, чтобы повести на праздник. Зачем ей знать, кто он такой, да и стоит ли мечтать о том, что ее чувства могут перерасти в любовь? Эва уже давно смирилась с мыслью, что никакой любви на свете не существует, как не существует, собственно говоря, и самой Эвы. Потому что и нынешняя Эва, и ее история, и ее реальность, и ее будущее – недолговечный вымысел, рожденный служебной необходимостью. Сплошная ложь.
По каким-то странным психологическим причинам, в которых Эве и самой не удавалось разобраться, она захотела сохранить Маурисио для себя одной. Поэтому и не стала проверять его – то есть решила ни с кем не делить, особенно со своими коллегами, разведчиками из Лэнгли, которые непременно настаивали бы на необходимости вскрыть всю подноготную этого человека.
Когда она в первый раз почувствовала, что ее неудержимо тянет к Маурисио? Когда они только-только познакомились и болтали, сидя в ресторане и дожидаясь Монику? Или когда Моника рассказывала ей о нем еще до того, как они встретились на ее дне рождения? Вероятно, Эва многое себе просто нафантазировала. Вероятно, ею двигала в первую очередь острая и глубокая потребность прикрыть фланг и обрести некое “защищенное” личное пространство, где можно будет любить мужчину, который находится вне рамок ее профессиональной жизни, то есть некое личное пространство, где она будет наслаждаться чувствами, не отравленными недоверием, материальными интересами либо тайными мотивами с дальним прицелом. Эве всего лишь хотелось полюбить кого-то свободно и без оглядки. Вот такое было у нее скромное, нестерпимое и невыполнимое желание.
И вот почему после тяжелых сомнений и долгих размышлений она не пошла на попятный и подтвердила свое согласие побывать с Маурисио на этом празднике, ставшим по-настоящему незабываемым. И еще она воображала, как спит в его объятиях. Умиротворенная. Без кошмарных снов, которые постоянно ее преследовали.
