Действительно хотелось, потому что теперь он гораздо реже выступал по радио и телевидению и реже мог произносить речи перед большими толпами народа в главных городах Венесуэлы, в то время как его молодой и полный сил соперник успел побывать во всех уголках страны – пешком, бегом, на велосипеде, на мотоцикле или даже на тракторе. Так что получилось состязание между буйволом и зайцем. Но как поведала нам известная сказка, первым заветной черты не всегда достигает тот, кто бегает быстрее. Понятно, что сейчас возможности Чавеса были сильно ограничены болезнью, но при нем осталось его огромное обаяние и невероятная способность находить эмоциональный контакт со своими сторонниками. А вот Мадуро ни тем ни другим качеством не обладал. Чавес понимал это и не упускал случая – к ликованию толпы – поиздеваться над ним:
– Бедняга ты, бедняга, буржуй без корней и без родины, тоже мне кандидат в президенты выискался, ты ведь и в политике совсем дремучий, а одолеть или замаскировать свою дремучесть тебе будет ох как трудно. Из тебя и кандидат-то получился никудышный, а уж президент и подавно не получится. Разве таким должен быть президент нашего великого венесуэльского народа, нашей страны – родины Боливара…
Нечто подобное Уго не раз выкрикивал прямо в лицо сопернику, и на всех митингах его слова вызывали громкий рев одобрения. И уж разумеется, Чавес не преминул использовать свою болезнь для воздействия на впечатлительных избирателей. Почему не превратить ее в тему всей его кампании, почему не извлечь из нее максимальную пользу? Таких рычагов у Мадуро не было. Однажды во время мессы, которую отслужили за скорейшее выздоровление Чавеса, он, стоя перед открытой Библией и глядя на жалостный образ Иисуса из Назарета, висевший в алтаре, по-настоящему утратил контроль над собственными эмоциями, но и это в конечном счете лишь принесло ему новые очки. На лбу у президента выступили капли пота, глаза наполнились слезами, голос срывался. Прямо перед телекамерами Уго молился Господу:
– Отдай мне твой терновый венец, Христос. Отдай мне его, чтобы я истек кровью, отдай мне твой крест, сто крестов, чтобы я сам их понес. Но подари мне за это жизнь! Пусть она будет жечь меня огнем, пусть будет мучительной – мне все равно. Не забирай меня пока еще к себе, Господи, отдай мне твои тернии, потому что я готов страдать. Только бы быть живым, Господи! Аминь.
Видеозапись этой сцены разошлась по сети не только в Венесуэле, но и во всей Латинской Америке. Миллионы людей были потрясены душераздирающим зрелищем. И второй кандидат не мог должным образом ответить ему. Политический дар Чавеса в очередной раз сверкнул яркой звездой.
Венесуэльская и зарубежная пресса с огромным интересом следила за их поединком, который стал особенно напряженным в последние сто дней избирательной кампании. И все писавшие на эту тему отмечали мужество, проявленное действующим президентом: он сумел продержаться все это время, хотя чувствовал себя, мягко говоря, неважно. Правда, как отмечали СМИ, многие противники Чавеса считали такое поведение безответственным, поскольку, как бы ни стала протекать его болезнь в дальнейшем, велика была вероятность, что он не сможет исполнять президентские обязанности весь отведенный Конституцией срок. Но и сторонники, и противники признавали, что Чавес вел себя героически, ведь само его участие в предвыборной гонке было своего рода самоубийством.
Эти сто дней завершились массовым митингом в Каракасе. Встреча Чавеса с народом получилась очень эмоциональной, но в середине его выступления на площадь обрушился чудовищный ливень. Уго поднял руки и обратил лицо к небу. Речь его стала еще более пылкой, и он в очередной раз вспомнил слова Боливара, произнесенные в 1812 году, когда Освободитель увидел Каракас, свой родной город, разрушенный землетрясением: “Если сама природа пойдет против нас, мы станем бороться и с нею тоже – и заставим ее нам подчиниться!”
Только вот в случае с Чавесом природа проявила свой нрав, не прибегая к землетрясению, а послав ему смертельную болезнь.
Казалось, что громовые аплодисменты раздались с неба. Толпа неистовствовала и терпеливо переносила потоки дождя.
А промокший насквозь, измученный болью президент продолжал с пафосом вещать о славном будущем, которое ждет их страну. Хотя знал, что сам он этого будущего не увидит.
Признание в открытом море
Телефонный звонок разбудил Оливера Уотсона среди ночи. Он пока не знал, что ему звонят с борта грузового судна, которое держит курс через Атлантический океан – от берегов Венесуэлы в Африку, в Гвинею-Бисау. А говорить с ним хочет Кристина Гарса. Это она звонила своему бывшему другу и бывшему шефу по мобильному телефону, который дал ей Пран.
Хитроумный ход, сделанный Кристиной в тюрьме “Ла Куэва”, сработал и спас им с Иваном жизнь. После звонка Прана Хуан Кэш сел на свой личный самолет и прилетел в Каракас. Правда, проповедник еще не знал, что в ЦРУ Кристина попала в немилость. Он по-прежнему считал ее одной из всемогущих фигур в Управлении и решил забрать девушку от Прана. Кэш не сомневался: если он спасет Кристину, то ЦРУ сделает все, что нужно, чтобы грозящий ему приговор оказался более мягким. Прибыв в “Ла Куэву”, Кэш убедил Прана, что нужно не убивать двух шпионов, а заключить с ними союз и таким образом дать отпор кубинцам и прочим злым силам, которые подчинили своей воле президента Чавеса. И которые, кроме того, вероломно пытаются конкурировать с самим Праном, покушаясь на рынок, созданный им для собственного бизнеса. Кэш настаивал:
– Эти двое для тебя – считай что подарок небес! Не упусти случая!
Пран как следует все взвесил, посоветовался с Вилли Гарсиа и еще раз подумал. В результате он согласился с доводами проповедника. Да, он использует попавших к нему в руки шпионов как таран для атаки на крепость Чавеса. Долгие часы Пран и Вилли Гарсиа допрашивали пленников, они хотели знать все: о стратегиях, структуре руководства, слабых местах чавистов и их противников, о пороках и сильных сторонах самых главных игроков на шахматной доске власти, об их финансовом положении, родственниках и любовницах. Кто кому платит. Кто с кем спит. И о многом другом.
Несколько дней спустя Иван и Кристина покинули страну с помощью всемогущего Прана, их нового союзника. Сначала пару отвезли в далекий порт на востоке Венесуэлы, где они поднялись на борт грузового судна, которое, как им обещали, доставит их в Африку, а точнее – в Гвинею-Бисау. Оба тотчас поняли, почему именно туда. Они много всего знали про “африканский путь” Прана, а судно, на котором они плыли, было одним из тех, что перевозят его “товар”. Их подозрения полностью подтвердились, когда они увидели, как краны грузят в трюмы корабля большие тюки. Иными словами, судно доставит в Гвинею-Бисау не только их двоих, но еще и двадцать тонн кокаина, упакованного в эти тюки. А из Африки кокакин пойдет в Европу, где его станут покупать и жадно потреблять в богатых дворцах и апартаментах, на дискотеках и в кабинетах исполнительной власти, в университетах и лучших салонах старого континента. Продажа двадцати тонн кокаина принесет доход в сотни миллионов евро.
Но вовсе не на эту тему Кристина – бывшая Эва – хотела побеседовать со своим шефом. Уотсон и коллеги из ЦРУ потеряли ее след. Никто в Управлении не знал, где находится Кристина и что с ней случилось. Уотсон считал ее умершей и думал об этом с нестерпимой болью. Хотя он подозревал, что она предала и его самого, и их организацию, и свою страну, перейдя в стан врага, шеф все еще таил в глубине души к Кристине сильные отцовские чувства.
