Выходя из зала “с высоко поднятой головой”, Уго на несколько минут остановился поговорить с президентом Бушем. Они обменялись приветствиями через переводчика, в первый раз пожали друг другу руки, посмотрели друг другу в глаза, перекинулись двумя-тремя короткими фразами и распрощались, так что никто не успел их даже сфотографировать.
– О чем вы говорили? – спрашивали журналисты.
– Буш хочет дружить со мной, – отвечал Уго. – А я сказал ему на своем дурном английском: “Я тоже хочу стать вашим другом. И хотя наши политические разногласия очень велики, думаю, мы с вами найдем путь к взаимопониманию”. И я даже пригласил его сыграть вместе в бейсбол!
Но Чавес, судя по всему, кое-что тут присочинил – их отношения были не настолько уж радужными. Джордж Буш, вице-президент Дик Чейни и члены правительства не одобряли дружбы Чавеса с Фиделем Кастро, Саддамом Хусейном, Муаммаром Каддафи, Владимиром Путиным и уж тем более его еще только зарождающихся связей с Китаем. Тем не менее пока отношения Буша с Чавесом – это выгодная обоим нефтедружба: у Венесуэлы есть нефть, которая нужна Соединенным Штатам, а Соединенные Штаты принадлежат к числу тех немногих покупателей, которые платят за сырую нефть настоящую рыночную цену, и платят, что очень важно, без промедления.
Однако в последовавшие за встречей Буша с Чавесом месяцы неожиданное происшествие самым решительным образом изменило ситуацию – во всяком случае для США. Речь идет о террористическом акте 11 сентября 2001 года. Уго, как и большинство телезрителей, потрясенных увиденными на экране кадрами, выразил свою солидарность и солидарность всего венесуэльского народа с Соединенными Штатами и народом этой страны.
Правда, очень скоро от этой солидарности не осталось и следа. В то время как многие государства единодушно поддержали военную операцию США против Афганистана, Чавес резко раскритиковал бомбардировки и объявил их нарушением прав человека, а также потребовал прекратить убийство невинных людей.
В скором времени он решил совершить новое турне по Ближнему Востоку, что, по мнению Вашингтона и европейских правительств, с очевидностью доказывало симпатии Чавеса к тем странам, которые снисходительно относились к террористам или даже поощряли их деятельность. Таким образом “нефтедружба” между США и Венесуэлой оказалась под угрозой. Решив объявить войну терроризму, президент Буш стал с недоверием относиться к руководству стран, протестовавших против его военной политики. Куба и Венесуэла попали в список “недружественных государств”. Но и Чавес тоже занял более настороженную позицию. Он не боялся сделать своими врагами половину мира. У него была курица, несущая золотые яйца. Нескончаемые потоки нефти – вот то оружие, с помощью которого он вознамерился завоевать мир.
Все сердиты и недовольны
Медовый месяц закончился. Отныне нет больше просто венесуэльцев: есть чависты и античависты, боливарианцы и хиляки
[23], а также изменники родины и апатриды. Так одна половина страны стала называть другую половину. “Здесь сейчас все сердиты и недовольны, – сообщает Маурисио своим коллегам в Гавану. – Священники, военные, нефтяники, журналисты, университеты, профсоюзы и предприниматели – все настроены против Уго. Недовольных слишком много. И я уверен, что ЦРУ заваривает здесь какую-то кашу”.
Соблюдая строжайшую конспирацию, Эва и Маурисио, каждый со своей стороны, разворачивают бурную деятельность. Они собирают информацию, втираются в доверие к нужным людям, кому-то угрожают, кого-то подкупают, подстегивают своих агентов и информаторов как внутри правительства, так и за его пределами. Короче, пускают в ход все средства.
Трудно предсказать, к чему приведет столь массовое недовольство президентом. К социальному взрыву? Если революция, как правило, становится результатом долгого кризиса, то чем может обернуться кризис, переживаемый самой революцией?
В своих донесениях шефам Эва описывает волну массовых протестов, манифестации и забастовки. В одном из докладов, отправленных Оливеру Уотсону, она сообщает:
Как это ни удивительно, но Уго оттолкнул от себя и те группы соотечественников, которые должны были бы стать его естественными союзниками. Профсоюзные деятели и университетская публика – как преподаватели, так и студенты – перешли в лагерь его врагов. Президент не желает допустить, чтобы кто-то отказывался слепо выполнять его планы и замыслы, и реагирует жестко, сокращая до минимума бюджеты и проводя постановления, согласно которым протестующие лишаются власти и независимости.
Эва пытается выяснить имена лидеров возможного мятежа, но вынуждена признать полную свою неудачу. Она знает: что-то должно случиться, но не знает, что именно, кто это что-то организует и когда это что-то произойдет. Она делает все, чтобы добыть более точную информацию, внимательно прислушиваясь к разговорам клиенток “Черного дерева”, но их болтовня не идет дальше возмущения теми или иными действиями правительства.
Многие дамы упоминают участившиеся нападки на частные предприятия и атаки на свободу печати. По словам других клиенток, их мужья (банкиры, руководители предприятий, высокопоставленные военные, сотрудники нефтяной компании) обеспокоены новым пакетом президентских законов, которые за последние месяцы одобрила недавно учрежденная Ассамблея и которые наделяют Чавеса исключительной властью. Люди с тревогой наблюдают за тем, как большие площади сельскохозяйственных земель экспроприируются правительством – оно без всяких на то оснований объявляет эти земли “неиспользуемыми” или “пустующими”.
С большим недовольством упоминается также Закон об углеводородах, и хотя дамы совершенно не понимают его сути, они утверждают, что он направлен против PDVSA, государственной нефтяной компании, так что теперь, возможно, правительство будет пускать ее деньги на социальные программы, которые ничего общего не имеют с добычей и продажей нефти.
В итоге действия и планы Уго Чавеса привлекают всеобщее внимание, их обсуждает вся страна.
Моника Паркер, хоть и пристально следит за происходящим, тоже не рискует делать какие-либо прогнозы на будущее. – У оппозиции нет очевидных лидеров, – говорит она Эве, когда они сидят в японском садике после занятий йогой. – Там трудно кого-либо выделить. Так что у противников Чавеса по-прежнему нет ни малейших шансов на победу.
Что касается Маурисио, который всегда избегал разговоров с Моникой на такого рода темы, то сейчас ему стало труднее полностью уклоняться от них, поскольку Моника постоянно к ним возвращается. И все более непримиримо оценивает правительство Чавеса. Маурисио слушает ее, делая вид, будто его это совершенно не касается.
– Но ты ведь многое сам видел в моих программах, дорогой. И оценки гостей передачи, и мои репортажи, и комментарии к конкретным фактам, с какими я знакомлю зрителей, – все это однозначно свидетельствует: наше правительство страной не управляет, а когда оно пытается что-то сделать, у него всегда получается плохо. Что мы наблюдаем? Взрывной рост безработницы, преступности, граждане с каждым днем все меньше уверены в своем будущем. И естественно, коррупция. Она всегда у нас была, но ведь сейчас воруют, как никогда прежде. А Чавес ничего не предпринимает. Если речь идет о “его людях”, им все позволяется. Президента это вроде бы и не касается. Разве ты сам не слышал, как в твоих бутиках клиенты постоянно ругают правительство?
