Разумеется, Моника и вообразить не может, что многое из того, что говорит любовнику, прямиком попадает в отчеты, которые он посылает своему шефу Раймундо Гальвесу.
Внимание президента к нуждам бедноты принесло ему большие политические дивиденды. Он построил школы и жилые дома, отремонтировал пару крупных больниц и самые важные дороги. Теперь он начинает выделять деньги на программы, направленные на улучшение питания, здравоохранения и образования в самых нищих районах страны. Это тоже обеспечивает ему поддержку большинства населения.
Но дело не только в том, что Чавес уже успел сделать. Гораздо важнее другое: он много обещает, и очень убедительно обещает. Народ, его народ, верит ему. А Чавес старается использовать каждый подходящий случай, чтобы напомнить: он один из них, он такой же, как они, и его главный интерес состоит в том, чтобы “защищать их интересы”, а не интересы тех, кто имеет больше других. Чавес виртуозно владеет тактикой, которую многие презрительно именуют популизмом, а сам он, напротив, считает единственным способом сохранить за собой власть. В то же время довольно мощный оппозиционный блок начал бунтовать и требовать, чтобы президент подал в отставку. Политическая ситуация в Венесуэле становится взрывоопасной, а положение президента – по-настоящему неустойчивым.
Несколько дней спустя Маурисио отправился обедать к Монике. Дверь ему открыл Чак Паркер, отец журналистки, который в одиночестве жил в маленькой квартире, соседствующей с домом Моники. Паркер не скрывал от дочери, что не одобряет ее связи с “этим карибским кавалером”. За столом Моника упомянула, что готовит специальный материал, посвященный “засилью кубинцев в правительстве Чавеса”. Маурисио одобрил ее план и сказал, что очень важно наконец-то взяться и за эту тему.
– Эти кубинцы – настоящие дьяволы. В семьдесят третьем году они попытались захватить Доминиканскую Республику, но мы им не позволили, – добавил он. – Надо остановить их, пока еще не поздно. Они опасны.
Моника рада встретить такую поддержку и с негодованием перечисляет глаголы, с помощью которых можно передать то, что правительство Венесуэлы позволяет гаванскому режиму: “вмешиваться”, “захватывать”, “проникать”, “внедряться”, “посягать”…
– К нам едут тысячи тренеров, работников культуры, врачей и медсестер. Сюда едет кто угодно. Но на самом деле многие из них – это военные, разведчики и агенты кубинского режима. Кроме того, вечные нападки на США и пылкая дружба с Фиделем Кастро производят не самое благоприятное впечатление на многих из тех людей, которые еще имеют здесь вес. Нас, венесуэльцев, можно называть кем угодно, но только не коммунистами. А Чавес, судя по всему, этого не понимает.
После обеда отец Моники, изрядно накачавшись, ушел к себе, а пара перебралась на террасу пить кофе. Моника принесла компьютер и показала Маурисио фотографии, сделанные во время античавистских маршей. Люди несут плакаты с надписями: “От Кубы нам нужны только соны и гуагуанко
[24]” или “Нам в нашей стране не нужен коммунизм, мы хотим свободы, хотим демократии. Долой Чавеса!”.
Однако Маурисио устал играть роль доминиканского противника Кастро и предложил Монике приберечь такие темы для ее передачи, а сейчас заняться более приятными делами – например, обратить внимание на сидящего рядом с ней мужчину.
Потом он взял ее за руку и повел по коридору в спальню. Едва они туда вошли, Маурисио запер дверь на ключ.
Куба – нет! Куба – да!
Специальная программа Моники, посвященная кубинцам, имела огромный резонанс.
– Такие льготы и привилегии, которые получает у нас Фидель Кастро, сильно раздражают немалое число военных из командного состава. Они с большой тревогой наблюдают за сближением президента Чавеса с Фиделем Кастро, а ведь когда-то тот уже пытался захватить Венесуэлу и был разгромлен нашими вооруженными силами, – говорит Моника.
Некоторые генералы и адмиралы из тех, что, хотя и ушли в отставку, продолжают поддерживать близкие отношения с армейской верхушкой, приняли участие в передаче и возмущались позицией бывшего товарища по оружию: по их словам, он выбрал ложный путь, вознамерившись “завладеть Венесуэлой и внедрить здесь систему, провалившуюся в других странах и несущую с собой нищету и всяческие беды”. Кроме того, они решительно осудили незаслуженный и безосновательный карьерный рост ряда офицеров, притом что единственной их заслугой является доказанная на деле преданность нынешнему правительству. Кроме того, эти бывшие военные не одобряли нападки президента на Соединенные Штаты.
Заслуженный генерал в отставке, выступая, как он уверял, от имени большого числа действующих военных, заявил Монике:
– Мы не согласны с неуклонным ухудшением отношений с нашими традиционными союзниками, как не можем согласиться и с укреплением связей с недемократическими правительствами. Поэтому и по многим другим причинам мы требуем отставки президента – поскольку считаем его фашистом и диктатором, а кроме того, видим в нем угрозу демократии и независимости Венесуэлы.
Ради защиты демократии они предлагали временно заменить Чавеса гражданским лицом и провести внеочередные президентские выборы. А еще, по их мнению, вряд ли стоит разрешать военным, хотя это и позволено новой Конституцией, вмешиваться в политику, давать им право участвовать в выборах и занимать государственные посты.
После этой телепередачи, во время которой с экрана прозвучали очень резкие заявления определенной группы военных, президент принял ответные меры. Он приказал уволить из армии – причем совершенно незаконно – нескольких генералов и оппозиционно настроенных офицеров. Надо добавить, что его самого удивило отсутствие серьезной реакции на эти отставки. А ведь многие полагали, что военная элита могла бы попытаться воздействовать на президента и заставить его отменить такое решение. Уго довольно улыбнулся, получив из Гаваны информацию о том, что агенты G2 провели серьезную и весьма успешную работу среди остальных венесуэльских офицеров, тем или иным способом внушая им, что они много выиграют, поддерживая Чавеса, и много потеряют, выступая против него. Некоторые генералы, не позволявшие себе критиковать Чавеса, вдруг с изумлением обнаружили, что на их банковских счетах появились огромные суммы. А вот самые недовольные были отправлены служить в затерянные в сельве гарнизоны или переведены на самые мелкие должности.
Однако политические и деловые круги, представители СМИ и более информированные граждане страны из числа тех, кто сдержанно относился к Чавесу, продолжали бить тревогу из-за кубинского присутствия в Венесуэле. Правда, их возмущение не имело никаких реальных последствий. Уго, еще более осмелевший после пассивной реакции военных на увольнение коллег, не только не испытывал страха перед группами, осуждавшими его за сближение с Кубой, но и начал относиться к ним с подчеркнутым презрением. А еще он их возненавидел. И чтобы наглядно продемонстрировать, насколько мало его волнует их мнение, устроил громкий праздник по поводу 75-летнего юбилея Фиделя Кастро.
