Во всем виноват он один
Если совсем недавно проливные дожди, сели и летевшие с гор камни изменили геологические очертания побережья страны, то теперь уже политические бури грозили вот-вот преобразить рельеф власти.
По улицам шествует разгневанная толпа – люди протестуют против действий правительства.
При этом многие из тех, кого Уго считал своими друзьями, как-то слишком уж вяло выражают ему свою поддержку, а некоторые просто исчезли с его горизонта и даже не отвечают на телефонные звонки. Всем ясно, что правительство Чавеса в опасности.
Фидель по телефону призывает его любым способом договориться с оппозицией и везде, где только можно, искать себе союзников.
– Сейчас такое время, когда поддержку и симпатии ты должен покупать, – поучает он Чавеса. – А врагов надо бить по башке. Ты должен применять силу – иногда люди понимают только такие методы.
Беда в том, что Уго знает: как раз силы-то у него и маловато, а тем более чтобы пустить ее против вышедшего на улицы народа. Вот уже несколько часов он сидит на своем дубовом стуле и как зачарованный наблюдает бесконечное и по-макиавеллиевски хитро организованное шествие. Заснуть он не может – пьет одну чашку кофе за другой и курит одну сигарету за другой, чувствуя, как все больше путаются мысли в голове.
Событий последних трех дней с лихвой хватило бы, чтобы заполнить собой несколько страниц истории. Никто не ожидал подобного поворота – ни зарубежная пресса, ни президенты разных стран, ни агенты заинтересованных государств, в том числе люди Эвы и Маурисио. Прану, министрам, первой даме, родственникам, сторонникам и хулителям Чавеса кажется, будто они смотрят остросюжетный фильм на политическую тему, где интрига причудливо закручивается прямо у них на глазах. Правда, этот фильм вызывает слишком уж живую реакцию, а кое-кого и по-настоящему пугает.
Все покатилось вниз еще несколько недель назад. Началось с серии спецвыпусков программы Моники Паркер, затем последовали жесткие действия президента. Однажды утром, например, прямо перед телекамерами он вытащил из кармана свисток и, подражая футбольному арбитру, принялся выгонять “с поля” управленцев и сотрудников нефтяной компании. – Уж вы поверьте: мне ничего не стоит всех вас до одного выставить отсюда вон, – заявил он не терпящим возражений тоном. – С сегодняшнего дня каждый сотрудник нефтяной компании, участвующий в забастовке, будет автоматически считаться уволенным. Никаких переговоров больше не будет. Болтовня тут не поможет. Все. Хватит.
– Нам следовало бы попытаться пойти на мировую со всеми оппозиционными группами, – советовал ему Анхель Монтес. – Иначе, не дай бог, дело кончится для нас плохо.
Однако Уго пропустил мимо ушей совет друга, как и любые другие его советы. Поступок президента взорвал оппозицию, которая в штыки приняла недавние незаконные увольнения и сразу же встала на сторону нефтяников. Казалось, протестующие руководители нефтяной компании легко могут стать лидерами мощного мирного движения, которое лишит Чавеса власти.
Одна за другой проходили встречи между профсоюзными лидерами, хозяевами частных медиакомпаний, главами традиционных партий, отодвинутых Чавесом на задний план, журналистами, предпринимателями и недовольными генералами. Все были уверены в необходимости возобновить диалог и принять срочные меры, так как ситуация складывалась чрезвычайная. Антиправительственная коалиция объявила не только о проведении всеобщего марша протеста, но и о начале общенациональной бессрочной забастовки.
Пран и Вилли Гарсиа пристально следили за действиями оппозиционеров. Пран готов был биться об заклад, что в неминуемом столкновении победу одержит группировка тех военных, которых он регулярно подкармливал, чтобы они помогли ему распространить торговлю наркотиками за границы страны. Во всяком случае, Прана положение дел нисколько не тревожило. По всем шахматным доскам он уже расставил свои фигуры.
С поразительной скоростью радио- и телепрограммы заполнились выступлениями, в которых критиковалось правительство и делалась попытка прочистить мозги последователям Чавеса, не желавшим видеть правды. Были и прямые обращения к президенту:
– Вы один целиком и полностью несете ответственность за то, что в стране не хватает бензина, не хватает продовольствия, за то, что у нас нарушается Конституция, а страна милитаризуется, за то, что разворовываются государственные фонды и субсидируются террористические группы, созданные с одобрения правительства, за то, что наша нефть даром уходит на Кубу, за то, что на улицах убивают. Вы несете ответственность за безработицу, за коррупцию, за закрытие предприятий, за политизацию нефтяной отрасли, за неуважение к органам государственной власти, за политизацию вооруженных сил, за застой в стране, за раскол Венесуэлы. Уходите! Нам нужны новые выборы!
Однако миллионы венесуэльцев сохранили верность своему лидеру и были с ним, когда он объявил о начале общественной мобилизации в борьбе за нефтяной сектор, поскольку, по его словам, “не может быть государства внутри государства, словно там имеется некий президентик некоей республички и свой маленький советик министриков. Нет! Нет, нефтяная компания принадлежит венесуэльцам. И мы защитим ее!”.
Энергия протеста мощнейшей волной выплеснулась на улицы столицы. Все несогласные объединились, чтобы пройти маршем к главному офису нефтяной компании, расположенному на центральном проспекте Каракаса. Чависты в свою очередь собрались вокруг дворца Мирафлорес, выражая поддержку президенту. Но совершенно неожиданно кто-то из руководителей марша протеста, совершив хитрый маневр, обманом направил его движение тоже в сторону дворца. Зазвучали призывы:
– Надо вышвырнуть оттуда предателя венесуэльского народа!
В результате разыгралось настоящее сражение.
Дворец со всех сторон защищали национальная гвардия, солдаты, военизированные отряды и хорошо вооруженные гражданские лица. К дворцу в спешном порядке устремились тысячи чавистов. Уго, сев в свое президентское кресло, приказал Анхелю организовать установку нескольких телекамер перед его письменным столом и предстал перед телезрителями. На сей раз он выглядел не таким мужественным и горделивым, как в тот день, когда произнес свою речь после провала путча. Чавес призвал венесуэльцев сохранять спокойствие – как в столице, так и за ее пределами. Он держался скромно, просто и не был похож на того гневливого и спесивого Чавеса, который совсем недавно – и тоже перед камерами – увольнял руководителей нефтяной компании.
– Не забывайте, что я являюсь президентом для всех граждан страны, даже для того меньшинства, которое не желает видеть меня на этом посту, – заявил он не без сарказма.
Однако оппозиционные Чавесу частные телеканалы угостили его тем же блюдом, каким сам он обожал потчевать зрителей: продолжая транслировать речь Уго, они разделили экран на две части и одновременно показывали грандиозный марш протеста, участники которого собирались окружить дворец и требовать отставки президента.
К двум часам дня страсти накалились, и все это могли видеть телезрители, к чему, собственно, всегда и стремился Чавес. Участники марша протеста достигли той черты, за которой столкновение с радикально настроенными чавистами было уже неизбежно. Полиция безуспешно пыталась сдерживать разбившихся на отдельные группы людей. Защитники дворца стали пускать в ход камни, бутылки, коктейли Молотова и бомбы со слезоточивым газом. Авангард протестующих сразу же отступил, хотя и от планов дойти до дворца они отказываться не собирались.
