Кажется, и по этому вопросу он тоже изменил свое мнение.
Призыв опять принять участие в голосовании, ставший для граждан страны настолько же привычным, как и празднование Рождества, тем не менее опять взбудоражил венесуэльцев. Нет ничего удобнее голосования, чтобы разделить общество или сделать более очевидным – или более глубоким – уже и без того существовавший раскол. Правда, никаких неожиданностей тоже не случилось: общество разделилось на тех, кто собирался участвовать в кампании за одобрение предложений Чавеса, и тех, кто намеревался сказать им “нет” и вел соответствующую агитацию. А Чавес со свойственной ему изворотливостью старался накалить страсти в кругах своих сторонников и демонизировать противников, с которыми обращался не как с политическими оппонентами, а как со смертельными врагами, не имеющими вообще никакого права на существование.
– Разделяй – и ты победишь, – повторял ему при каждом их разговоре Фидель.
Это хорошо понимала и Эва Лопес, знакомясь с опросами общественного мнения, прогнозами относительно результатов голосования, сообщениями о маршах протеста, проходивших на главных улицах Каракаса, о митингах на площадях и стадионах. Эва была почти уверена, что если на этом референдуме президент добьется большинства голосов, то станут реальностью его планы построения социалистической республики. Разумеется, последние новости трудно было назвать хорошими, в том числе и с точки зрения порученного Эве задания. К тому же они могли основательно подмочить ее репутацию в глазах как начальства, так и коллег из Лэнгли. А недоброжелатели не преминут воспользоваться этим, чтобы добиться ее изгнания и назначения в Венесуэлу другого резидента.
Так что же делать?
Маурисио Боско, напротив, был настроен как никогда оптимистично. Он считал, что “электронщики”, как он называл команду кубинских специалистов, отлично продумали весь ход голосования.
– Мы поставили наши софты на компьютеры и хардвер на улицы, – отчитывался Маурисио перед своими гаванскими шефами. – Хардвер на улицах и в кварталах – это наши отряды мотоциклистов, таксисты, водители автобусов, активисты, бойцы “колективос” и агенты, которым поручено завлекать граждан на избирательные участки и объяснять им, за что и за кого они голосуют и какими будут последствия, если они проголосуют против предложений президента.
– Победа ему обеспечена, – сообщил Маурисио Фиделю Кастро, который очень серьезно относился к своей роли советника Чавеса по вопросам референдума.
Фидель порекомендовал ему сделать символом нынешней кампании собственный портрет. И пусть Уго убеждает людей, что на самом деле они будут голосовать не столько за изменения в законах, сколько выражать одобрение линии столь любимого ими президента. Пусть Чавес откровенно объяснит, что те, кто скажет “нет”, выступят против него, а значит, и относиться к ним он будет как к предателям. Уго охотно с этим согласился.
– Тем, кто скажет “нет”, я тоже скажу свое “нет”! – кричал он с угрозой на митингах. – “Нет” – рабочим местам для них, “нет” – жилью для них, “нет” – всем тем программам, которые так им нравятся!
Между тем Пран и Вилли Гарсиа продолжали работать над своим великим проектом. Их бизнес с каждым днем расширялся и становился все доходнее, а Чавес до сих пор не сказал им по этому поводу ни слова. Причины они не знали: то ли президент не имел соответствующей информации, то ли своим молчанием давал понять, что одобряет их действия. Но если так пойдет и дальше, ничто не помешает им создать финансовую группу, которая станет самой крупной, разветвленной и прибыльной за всю историю страны. Кроме того, Пран и Вилли с большим вниманием относились к родственникам, партнерам и друзьям наиболее влиятельных соратников Чавеса – этих они тоже включали в разнообразные бизнес-проекты, которые находились под их контролем. Империя Прана имела не только деньги и оружие, но еще и мощную поддержку в многослойном окружении президента.
– Ты вообрази себе, что мы делаем супербогатыми не только военных и друзей Чавеса, но даже детей и внуков кое-кого из бывших богачей, тех, что сейчас прилипли и к правительству, и к нам, – объяснял Пран своему напарнику Вилли во время обсуждения списков сделок и “партнеров”, соответственно участвующих в каждом из этих дел.
Наконец Эва Лопес решила, что пришла пора выступить против Уго Чавеса и всесильного Прана, и действовать тут придется через Хуана Кэша. Если G2 то и дело пускает в ход свои электронные фокусы, чтобы гарантировать победу президенту на референдуме, ее стратегия должна быть никак не менее агрессивной.
Отношения между Кэшем и его ревностным учеником Праном с каждым днем становились все более тесными. Беседы духовного характера по скайпу, благодаря которым телепроповедник получал огромнейшие пожертвования для своей церкви, можно было без малейшей натяжки назвать упражнениями-инициациями в приобщении к мудростям “материалистического спиритуализма” или эзотерическими ритуалами, во время которых Кэш изображал из себя ясновидящего и изъяснялся соответствующим образом. А Пран внимал учителю в полном экстазе. От его природных недоверчивости и цинизма не оставалось и следа, стоило ему услышать голос Хуана Кэша.
Антоньета и надежда
Студенты вышли на улицы. Поводов для протеста у них было более чем достаточно. Один из них – закрытие телеканала. А жестокое подавление мирных выступлений студенчества заставило присоединиться к нему и тысячи других молодых людей.
Во время одной из таких многолюдных манифестаций сотрудники спецподразделения полиции решили применить самые решительные меры против демонстрантов. Артуро Солиса, одного из лидеров молодежного движения, три человека в гражданском схватили и грубо поволокли к автозаку. Но Антоньета, девушка Солиса, не растерялась и храбро бросилась ему на помощь, ее примеру последовали другие, так что парня удалось отбить.
Кто же такая эта красавица Антоньета? Вот она спешит поднять упавшие плакаты и продолжает скандировать лозунги, а вокруг нее снова собираются манифестанты, разбежавшиеся было, когда против них применили слезоточивые газы, когда их начали колотить дубинками и в ход пошли резиновые пули и водометы. Вряд ли эта девушка – простая студентка…
Уго Чавес во второй и в третий раз просматривает кадры, попавшие в выпуск новостей. Антоньета – совсем молоденькая, потрясающе красивая девушка, к тому же наделенная блестящим ораторским даром. И сейчас, когда в стране вовсю свирепствовала цензура, лишь один из немногих еще оставшихся “независимых” журналистов решился взять у нее интервью:
– Скажи, как могло родиться такое мощное движение? И где все вы были раньше?
Антоньета улыбается и с поразительной точностью формулирует ответ:
– Мы росли. Мне было девять лет, когда Уго Чавес пришел к власти. Теперь мне двадцать, а он решил править нами до конца своих дней.
Наступает день голосования. И в правительственных кругах, и во всей стране царит сильное напряжение. Ближе к вечеру сведения об итогах референдума поступают в Гавану и во дворец Мирафлорес, они подтверждают слухи, которые начали циркулировать уже с самого утра. Все идет отнюдь не так гладко, как планировалось. Судя по всему, победу Чавесу обеспечить все-таки не удалось – вопреки заверениям Маурисио. Фидель, Уго, сам Маурисио отказываются верить очевидному. Гораздо больше венесуэльцев сказали на референдуме “нет” реформе Конституции. И разрыв в голосах оказался настолько солидным, что программное обеспечение, разработанное кубинскими специалистами, не смогло подделать результаты так, чтобы это осталось незамеченным. Единственный способ для Чавеса настоять на своем – не признавать итогов референдума. Или же фальсифицировать их, но в таком случае обман будет, вне всякого сомнения, раскрыт.
