— Можно присесть? — послышался вежливый вопрос.
Перед ним стоял Владимир. Иван подвинул ближе к себе посуду и освободил часть стола, сказав:
— Садитесь.
Молодой человек сел. Иван смотрел на его интеллигентное, слегка одутловатое лицо и довольно потертое пальто. Особенно он обратил внимание на его глаза, глядевшие с выражением глубокого горя и тоски.
— Здравствуй, Володя! — крикнул пробегавший мимо слуга, кивнув ему головой.
— Принеси стаканчик очищенной и рубца на закуску, — сказал Владимир.
— Разве богат сегодня?
— Есть немножко.
— Постой, — сказал Иван слуге. — Принеси-ка полбутылочки, а вам, молодой человек, и тратиться нечего, я побогаче вас.
— Благодарю вас, — ответил Владимир, — мы ведь не знакомы.
— На то и трактир — место общественное, где все знакомятся. Быть может, чайку не хотите ли?
Действительно, голодный и порядочно промерзший Корнев сильно хотел горячего чая, но у него в кармане был только гривенник, который он предпочитал истратить на водку. Потому он не знал, как и благодарить так кстати попавшего ему доброго человека.
Понятно, произошел разговор и взаимные расспросы, кто и откуда и так далее. Иван сказал про себя, что он недавно приехал из деревни и ищет себе место в дворники, и затем выслушал откровенный рассказ Владимира об его отце, у которого он влачил жалкое существование в качестве дворника, и обо всем, что нам уже известно. Иван слушал все это с глубоким сочувствием, покачивая головой и удивляясь крайней жестокости родного отца, безжалостно терзавшего своего сына.
— Значит, у вашего папаши и посейчас нет дворника?
— И посейчас, отец даже вывесил объявление, что нужен дворник, а такого покуда не находится.
— Вы сейчас где в настоящее время живете? — спросил Иван.
Владимир покраснел, немного замялся, но все-таки ответил:
— В доме Вяземского.
— Да, это плохо! А знаете, что мне сейчас пришло в голову?
— А что?
— Поступить к вашему отцу в дворники.
— Это можно, но вам у него не ужиться!
— Уживусь. С голоду помирать, пожалуй, не буду, потому что у меня у самого есть деньги, а кое-что для вас тут сумел бы сделать.
— Для меня? Но знайте, что моего отца трудно в чем-нибудь разуверить, а тем более что он твердо убежден, что я обокрал его. Представьте себе, что тетушка к нему ездила по этому поводу и ничего не могла сделать, тот только замахал руками и закричал: «Ты, мол, зря заступаешься за мазурика и зря его балуешь».
— Это ничего не значит, — сказал Иван. — Я с ним и разговаривать о вас не стану и буду так держать себя, что будто вас не знаю, есть ли вы на свете.
— Тогда что же вы намерены делать?
— Да ничего! У него есть отдельная дворницкая?
— Есть.
— Вот и хорошо! А коли будет дворницкая, то хозяин над нею буду я. А вы, вместо того чтобы по вяземским лаврам путаться, у меня будете ночевать, и хлеба-соли хватит для вас.
— Да это невозможно! — воскликнул Владимир.
— Ну, это посмотрим, меня тоже на мякине не проведешь. Так вот что, Владимир Иванович…
— Антонович.
— Владимир Антонович. Вы меня проводите до Петербургской и покажете, где этот дом?
— С удовольствием. Но только мне самому показаться страшно.
— И не нужно. Благо повешено там объявление, что нужен дворник, а там мы все устроим. А вы, в то время, когда буду торговаться с вашим папашей, подождете меня в ближайшем трактире. А на расходы возьмите пока рублик.
— Слушайте… мне так совестно…
— В нужде нет совести, она должна быть забыта, стыдно только воровать. Ну-с, берите целковый, рассчитаемся здесь и поедем. Как вы думаете, когда ваш папаша будет дома?
Владимир взглянул на стенные часы и сказал:
— К половине пятого, если на извозчике, мы будем там.
— Тогда наймем извозчика.
Через несколько минут они на извозчичьих санях мчались на Петербургскую. Они ехали по той улице, где находился дом Антона Федоровича Корнева.
— Глядите, что это там за народ? — сказал Иван, пристально вглядываясь вперед.
Действительно, далеко впереди около какого-то дома стояла толпа народа. Туда же спешили бегом люди. По-видимому, там случилось какое-то происшествие.
— Господи, да это около нашего дома! — воскликнул Владимир.
— Никак пожар?
— Нет, дыму не видать. Извозчик, ради Бога, поскорей!
Молодому Корневу пришла мысль, не случилось ли чего-нибудь с его отцом.
— Что там случилось? — спросил Иван у встречного прохожего.
— Антона Федоровича зарезали!
Владимир страшно побледнел и чуть не упал с саней, если бы его не поддержал Дементьев.
Вскоре они подъехали к воротам этого дома. Около них стояли городовые и дворники и не пускали никого во двор. Многие из толпы узнали Владимира и стали кричать:
— Вот сын его приехал! Пропустите!
Народ посторонился. Некоторые, видя в нем наследника богача, каким считался Антон Федорович, снимали шапки и кланялись. Городовые тоже все знали его. В калитке показался околоточный надзиратель.
— Что случилось с папашей? — крикнул ему Владимир.
— Он убит, по-видимому, сегодня ночью. Ждем следователя. Пройдите в дом. А вы кто такой? — взглянул он на Ивана.
— Он со мною. Пропустите, пожалуйста, и его, — сказал Корнев, вылезая из саней.
— Проходи!
На дворе толпились жильцы дома и опять полицейские. У входа во флигель, где жил старик, стояли пристав и его помощник и о чем-то горячо спорили. Они оба знали Владимира.
— Ага, и вы здесь! — воскликнул пристав. — Где вы были?
— Я не был здесь около месяца и жил у тетки.
— Вы, кажется, прежде жили у покойного?
— Да, жил. Но он прогнал меня.
— За что?
— Он заподозрил меня в краже у него денег.
— В краже?
— Да. Но, понятно, я и не думал поступать так. В тот день, когда папаша был в отсутствии, моя тетушка, то есть жена моего дяди, а я все называю ее тетушкой, прислала мне пять рублей денег и кушанье. В то время когда я садился обедать, пришел папаша и начал меня обыскивать, нашел в кармане тетушкины деньги, проклял меня и выгнал на улицу.
— Покойник вообще отличался подозрительностью, — сказал околоточный. — Он то и дело являлся к нам в участок со всевозможными заявлениями, что его хотят обокрасть или убить. Мы его успокаивали.
