Дементьева ничего не сказала и горячо обняла Олимпиаду.
Обе молодые женщины, чтобы замести, как говорится, свои следы от могущих, по всему вероятию, их преследовать мошенников, разошлись по-цыгански по разным местам, то в Москве, то под Москвой, и по ее окрестностям, преимущественно посещая монастыри многих из них, они проживали по неделе и по месяцу, но не больше, так как Олимпиаде нужно было быть в Петербурге.
— А потом мы совсем покинем этот омут, навсегда, — говорила она Марье.
Посещение святых обителей и проживание в них долгое или короткое время сильно повлияло на впечатлительную душу Кравцовой, которая была от природы доброй женщиной, но силой печальных обстоятельств принужденной вращаться во всевозможных столичных кабаках и притонах.
Теперь она не могла успокоиться до тех пор, пока Кубарев, Ковалев и особенно Ланцов не будут преданы в руки правосудия, почему, прежде чем бежать от них, явилась в охранную полицию, где попросила себе место агента для свободного разыскания и преследования шайки мошенников, на что получила полное согласие.
Вот почему Екатерина Семеновна Бухтоярова и получила письмо с удивившею ее подписью «агент сыскной полиции Олимпиада Павловна Кравцова». В свою очередь не дремала и шайка негодяев с Ковалевым во главе. Они с истинно лучшей энергией принялись не хуже сыщиков разыскивать так ловко их обобравшую и скрывшуюся бесследно Кравцову.
Особенно энергично действовал Ланцов. Если бы пропала одна только Олимпиада, то это было бы с полгоря и он стал бы только сожалеть о потерянных деньгах, но она увлекла с собой Марью.
Должно быть, этот злодей видел что-нибудь особенное в этой простой бесхитростной женщине, он заметил в ней большую разницу между другими многочисленными женщинами, с которыми ему приходилось сходиться. Как бы то ни было, чем дольше он не виделся с Марьей, тем больше думал о ней и терял душевное спокойствие.
«Видно, это недаром! — думал он. — Мало ли кого у меня не было, а она особенная. Ласковость у нее такая, или черт знает что, разобрать не могу, одним словом, чувствую, что жить без нее не могу… Но нет, найду я ее во что бы то ни стало, хоть на сто сажень под землей!»
И он энергично принялся за дело. Но, как мы уже знаем, Кравцова так хорошо пообчистила кошельки этой компании, что лучше и требовать было нельзя. Положим, у них оставалась все же такая порядочная сумма, что честным людям и этого было бы достаточно, чтобы сделать дело, но для воров — мало, они действовали по правилам дележа «дувана» и вообще аккуратности исполнения всех условий, которые совершались между ними, в противном случае бывало, что с самими главарями поступали и не имея никакой жалости: «голову на рукомойник», да и все тут.
Значит, денег не хватало, и надо было раздобыть их всевозможными способами и как можно скорей. И потому знакомство Ланцова с Владимиром произошло как нельзя более кстати. Выгнанный отцом на улицу, несчастный молодой человек чувствовал тогда себя окончательно погибшим.
В нашем обществе существует странный взгляд на людей, бедно одетых. Как бы скромно он ни держал себя, хотя бы совсем не употреблял вина, первая ему оценка: «Это, наверно, пьяница!» И нет ему никакой пощады.
Сколько погибает талантливых и хороших людей благодаря подобному взгляду. Пусть представит себе уважаемый читатель такого рода случай: трудится человек дни и ночи за грошовую плату, которой ему едва хватает на ежедневное содержание и для оплаты занимаемого им угла. Как бы то ни было, дела у него все-таки идут, и труженик как-нибудь сыт, обут и одет, и для него, кажется, чего же больше и нужно, по-своему, он очень даже доволен. Но вот вдруг совершенно неожиданно над ним разражается страшная гроза.
Дело в том, что в Петербурге (в Москве и других городах пока этого обычая не существует) принято как за углы, так и за квартиры брать деньги непременно вперед.
Заплативший спокоен, но вот хозяина или хозяйку, у которых он живет, выселяют из квартиры с любезностью судебного пристава. Затем идет известная процедура, вещи ни в чем не повинных комнатных и угловых жильцов при этом выкидывают куда попало, и квартира запирается. Жилец в отчаянии ищет себе другое помещение, но повсюду получает одинаковый отпор: деньги, пожалуйста, вперед! А за работу платят после, а вперед ничего не дают… Деньги нужны, и потому идут в продажу последняя одежонка, кое-какие вещи, последняя жестяная лампа. Но это продается за такую ничтожную сумму, что и за угол отдать нечего. Бежит несчастный к людям, с кем имеет дело и которые его могли бы выручить рублем-другим, но повсюду слышится почти одно и то же:
— Что же не принесли работу?
Тот объясняет причину, но у нас правило для всех одинаково:
— Несите и получайте что следует. Впрочем, если на хлеб нужно, то возьмите полтинник, больше, право, не могу…
А время летит, дело не делается. Приходится обращаться за помощью к посторонним, а тут скептический взгляд и затем обычный ответ:
— Надо бы меньше пить, тогда бы и хватило на все.
Это тяжелое «пить» как кошмар тяготеет над каждым погибающим без помощи человеком, благодаря только тому, что он не может прилично быть одетым.
Таково было и с Владимиром. Выгнанный совершенно неожиданно и сам не зная за что полоумным стариком, он так растерялся, что положительно не знал, что делать. Чтобы успокоить возбужденные нервы, он, как мы видели, зашел в кабак, что вышло еще хуже. Он выпил две косушки, порядочно охмелел и не заметил, как у него выудили из кармана последние деньги, остались какие-то ничтожные мелочи.
Что было делать? К отцу вернуться ему было немыслимо, то же самое и к тетке, которая бы ужаснулась, когда бы он предстал перед нею в таком безобразно пьяном виде.
Куда же деваться? И вот наши трущобы Петербурга приняли в свои недра нового несчастного.
Мы уже видели его встречу с Ланцовым и Лукашом. Еще не знакомый с трущобным бытом, Владимир не мог хорошенько отличить людей дурных от хороших и потому в чисто одетом господине, каковым казался Телегин (Ланцов), он видел порядочного человека. А тут его ласковые речи, приправленные щедрым угощением, совсем размягчили сердце молодого человека, сделали его откровенным, и он не мог не излить перед этими двумя негодяями столько накопившегося в его сердце страшного горя!
Но зато, расставшись с этим крайне любезным и подарившим ему рубль господином, он и не подозревал, что, рассказывая о своем отце и его страшной скупости при богатстве, он готовил старику верную смерть. И действительно, спустя после этого немного времени несчастный старик был варварски убит, после чего убийцы Ланцов и Лукаш, как опытные в таком искусстве, ловко скрылись, похитив всего только около трех тысяч рублей.
Теперь вернемся к нашему рассказу.
Глава II
Гончие по свежему следу
КРАВЦОВА ВЕРНУЛАСЬ ИЗ окружного суда домой на Пантелеймоновскую улицу и, чтобы обрадовать Марью, мчалась на извозчичьих санях как вихрь. Желтоглазый ванька, поощряемый щедрыми наградами, в свою очередь поощрял свою ретивую кобылу щедрыми ударами кнута.
