— Очень приятно. Маня, займи их, я сейчас пойду распоряжусь. Ах, как вы нас обрадовали!
Через несколько минут Владимир чувствовал себя свободным и весело болтал, сидя за столом вместе с ними.
— Ах, я вот что вспомнила, — сказала между прочим Кравцова. — Ваша фамилия будто знакома. Корнев… Ну да… Вы не родственник ли того Корнева, которого злодейски умертвили там где-то, на Петербургской?
— Я его сын.
— Сын? Скажите, пожалуйста…
Дамы пожелали узнать о подробностях убийства. Совершенно не стесняясь, Владимир подробно рассказал о своей жизни до смерти отца, о перенесенных им бедствиях и, наконец, о встрече с Иваном Дементьевым.
— Этот человек принял во мне участие, когда я вошел в тот трактир, где он сидел и закусывал, — говорил Владимир, не замечая волнения Дементьевой. — За неимением свободного места мне пришлось сесть с ним за один стол. Буду говорить короче: он вникнул в мое положение, накормил, напоил меня, а потом вдобавок дал мне рубль. Тут я вспомнил, что отцу моему нужен был дворник, о чем я ему сказал. Тот охотно согласился на это, и мы поехали на извозчике. Приехали же после совершившейся над отцом катастрофы. Теперь он служит у меня. Ну, скажу я вам, это не дворник, а настоящий клад! Только то жаль, что он сильно тоскует о своей пропавшей жене.
— Так и считает ее пропавшей? — спросила Кравцова, бросив взгляд на Машу.
Та еле сдерживала душившее ее рыдание и потому все время почти молчала, глядя в сторону.
— Да пропавшей в нравственном отношении. Откуда-то дошли до него слухи, что она ведет безнравственную жизнь, ездит в экипажах, вообще щедро рассыпает ласки кому угодно и…
Владимир вдруг остановился и с ужасом взглянул на Дементьеву. Она страшно побледнела и, вся дрожа, встала из-за стола, хотела что-то сказать, но пошатнулась и упала на руки подскочившего к ней Владимира.
Она была в обмороке.
— Ах ты, Господи! — воскликнула Кравцова. — Лиза! Лиза! Спирту… Нашатырного спирту, там, на комоде. Помогите, господин Корнев, довести ее до спальной.
Горничная прибежала со спиртом, дала понюхать Маше, которая вскоре открыла глаза.
— Простите, мне нездоровится, — слабо произнесла она и, опираясь на плечо Лизы, ушла к себе.
Владимир стоял, как потерянный.
— Со своей стороны, Владимир Антонович, я вас попрошу уверить вашего Ивана, что его жена совершенно не такая женщина, как осмеливаются некоторые говорить о ней. Я знаю, откуда идет эта нелепая сплетня, и те негодяи, которые распространяют ее, вскоре жестоко поплатятся за то, что испортили жизнь этих людей. Вы сейчас видели жену Ивана Дементьева.
— Как, она…
— Повторяю, это жена вашего дворника, Марья.
Владимир не верил своим глазам. Эта прелестная дама, державшая себя с кротким достоинством, совершенно не похожая на женщин известного пошиба, совершенно не похожая на деревенскую бабенку, каковой он ее воображал, и вдруг — жена Ивана!
— Садитесь, что же вы стоите. И выслушайте то, что я вам расскажу, тогда вы ясно поймете, что меня заставило скрывать ее от мужа.
И она рассказала Владимиру про все интриги Матвея против родного брата, вообще про все то, что известно читателю. Она рассказала ему и о своих будущих планах, почти о тех, о которых мечтал Владимир. Мысли и желания их были настолько сходны, что молодой человек почувствовал к Кравцовой симпатию. Он горячо пожал ее руку и, очарованный, уехал.
— Вот тот, кого я искала, — сказала Олимпиада про себя и почувствовала, как сильно забилось ее сердце.
Глава V
Опять катастрофа
ВЛАДИМИР ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ положительно очарованный.
— Ну что за жена у этого Ивана, просто роскошь! А эта Кравцова! Да обе они симпатичны. Только одно не понимаю, как Марья теперь может сойтись с Иваном, ведь теперь взгляды их противоположны один другому, как два полюса, а это будет новый толчок к разногласию между ними. А это скверно!
Иван стоял на улице и о чем-то разговаривал с постовым городовым. Увидя подъезжающего молодого барина, он отошел от своего собеседника и пошел ему навстречу.
— У тебя есть мелочь? — спросил Владимир Антонович, почти на ходу соскакивая с саней.
— Есть. Сколько прикажете?
— Отдай извозчику семь гривен, а потом зайди ко мне.
— Слушаю-с.
Корнев направился в свою квартиру и прошел через кухню, где Анна Ивановна с кухаркой возилась около плиты.
— Я так и предчувствовала, что ты придешь поздно, потому и не спешила с обедом, — обратилась она к племяннику, — обедал ли ты сегодня?
— Я не понимаю, как человек, имеющий в кармане деньги, может быть голодным, — ответил тот, бросая на руки прислуги шубу и шапку. — И представить себе, тетенька, не можете, у кого я обедал.
— Понятно, не могу, раз ты не скажешь.
— У супруги нашего дворника Ивана.
— Что?
— У супруги нашего Ивана, то есть у Марьи Васильевны, госпожи Дементьевой!
Анна Ивановна покачала головой:
— Видишь, какую честь оказала дворничиха, которую ты так величаешь.
— Да позвольте, чем же она виновата, что муж ее дворник, а не действительный тайный советник? Я знаю только то, что я видел, поймите, не бабу, а даму, приличную, замечательно хорошенькую, живущую скромно, в приличной обстановке. Постойте, кажется, идет Иван, вот я его порадую. Иди сюда! — крикнул из кабинета Владимир Антонович.
Тщательно отерев ноги об лежавший у порога мат, Дементьев вошел в кабинет хозяина, который, стоя у письменного стола, что-то шарил у себя в карманах.
— Фу ты, черт… Куда я девал… Тетя! Нет ли там, в кармане шубы, свертка? Садись, Иван Дементьевич, вот сюда, в кресло… Ах, какая досада, такой был у меня прекрасный дворник, и я должен его лишиться. Да садитесь же! — крикнул он, сразу переходя на «вы».
Иван изумленно таращил глаза, но все-таки, сказав «благодарю покорно», сел в ожидании, что такое будет. Владимир, держа в руке принесенный сверток, вспоминал, что, прощаясь с ним, Кравцова сказала:
— Будьте так добры, передайте это Ивану, пусть облегчит свое положение. Тут шестьсот рублей. По возможности, утешьте его и скажите, что Маня не такая женщина, как о ней говорят подлые люди, которым нужно погубить их обоих. И представьте себе, кто их самый страшный враг, жестоко их преследующий… его старший брат Матвей! От него я оберегаю Машу, как от дьявола, на которого он и похож в самом деле.
И теперь, сев за стол и положив сверток под руку, Владимир взглянул на Ивана, который сидел, выпрямившись, словно аршин проглотил.
