— Ну, я вам такого совета дать не могу. Возьмите для нея хорошего адвоката и с ним посоветуйтесь.
— Да, пане, я так и сделаю.
Через пять-шесть месяцев после этого состоялся и суд по делу об ограблении помещика Бжодиковского и насилия над ним. На суд в качестве виновных предстали: мещанка Августа Брониславовна Бояковская, мещанин Иван Григорьевич Гончар (он же санкт-петербургский 1-й гильдии купец Изветов) и мещанин Петр Дмищев — Гвоздь. Кроме этого, Гончар и Гвоздь обвинялись по совокупности в разных кражах, грабежах, вооруженных и тайных, и в составлении для этого шайки. Гончар обвинялся еще и в убийстве. Августа Бояковская обвинялась в соучастии в ограблении помещика Бжодиковского, в сокрытии награбленного и недонесении начальству, как об этом, так и о других мошеннических проделках Гончара и Гвоздя, которая, несомненно, были ей известны.
Суд состоялся в Ольгополе. Послушать любопытный и пикантный процесс съехались в этот маленький городишко все окрестные помещики, и здание, где заседала сессия окружного суда, давно не видало в своих стенах столь пышного и избранного общества. Общественный интерес усиливался еще и тем, что Бжодиковский для защиты своей пани Августы выписал из Москвы столичную, даже российскую знаменитость, светило адвокатуры, господина Итако. Гончара и Гвоздя защищали тоже известные одесские адвокаты. Господин Итако взял крупный гонорар — несколько десятков тысяч, и обещал «дело выиграть».
И действительно, пани Августа была совершенно оправдана, а Гончар и Гвоздь, несмотря на все усилия и целые потоки красноречия их адвокатов, были признаны присяжными, виновными, и суд приговорил первого — по совокупности преступлений, в каторжные работы на 12 лет, а второго — на 2 года и 6 месяцев, с поселением обоих в Сибири навсегда.
Гражданский иск в сумме 80 000 рублей был признан судом с обвиняемых в пользу Бжодиковского. Поручительство Бжодиковского за пани Августу было, конечно, снято, и она вступила вновь в права полновластной домоправительницы. Бжодиковский был рад, как ребенок, исходу процесса, а главное, за свое сокровище, пани Августу, о расторжении брака которой он энергично сейчас же принялся хлопотать и скоро этого добился.
Тем все, собственно, и кончилось. Но интересна дальнейшая судьба пани Августы. Этим, хотя оно и не относится к моему рассказу, но как исключительным случаем, как примером благосклонности и особого благоволения фортуны, я не могу не поделиться с читателем.
Через два года после описанных событий Бжодиковский стал сильно хворать и, наконец, умер. Умирая, он сделал завещание, по которому все недвижимое имущество и из числа хранившихся в одесском банке 750 000 рублей наличных денег — 500 000 рублей он оставлял своему племяннику, а хутор и 400 десятин земли около Залькова и 250 000 руб. завещал пани Августе. Кажется, хорошо, а между тем судьба готовила своему баловню еще больший сюрприз.
Племянник Бжодиковского был лихой кавалерийский офицер, который, хотя и терпеть не мог своего скрягу дядюшку, но денежки все-таки от него получал не маленькие. Смерть дядюшки вызвала в племянничке живейшее удовольствие, и он, отслужив по нем панихиду, пустился из Варшавы скорехонько в Зальков, чтобы немедленно принять в руки наследство. Не мало его интересовала и симпатия покойника, пани Августа, которая отхватила у него такой жирный кусок из наследства. Об ней он только имел понятие понаслышке, а сам ее не видал, так как к дядюшке он приезжал, когда еще была жива жена, и с тех пор он с ним не видался, да дядюшка его и не звал никогда.
Дело было в конце февраля. Молодой человек и богатый наследник благополучно доехал по железной дороге до станции Попельни, где его ожидала зимняя карета и лошади. Санный путь еле держался, а через реки было уже опасно переезжать по льду. Кучер предложил барину, ввиду опасности ближайшего пути, сделать верст десять кругу, чтобы избежать переправы по льду, но барин велел ехать ближайшими путями и поскорей.
Не доезжая нескольких верст до Залькова, нужно было переехать реку Днестр, и вот, не достигнув, может быть, 2–3 саженей до другого берега, лошади, карета, кучер и барин — все пошло под лед. Днестр — страшно быстрая река, и только на шестые сутки удалось вытащить несчастных из реки без всяких, конечно, признаков жизни.
Трагическая смерть племянника Бжодиковского, наследника полуторамиллионного имения, поставила пани Августу в исключительное положение. Прямых, законных наследников столь огромного состояния не было никого, и вот она, через два года усиленных хлопот, сделалась обладательницей всего, и заводов, и имения, и капиталов.
В то время пани Августе было около 40 лет, и она вторично вышла замуж за донского казачьего полковника, который, пробираясь на австрийскую границу, делал днёвку с полком в Залькове и познакомился с любезной и гостеприимной помещицей, не утратившей еще не только красоты, но даже живости и изящества, влюбился, сделал предложение и на границу ушел уже не только с полком, но с красивой и богатейшей женой. Сын Августы был усыновлен, отдан в кадетский корпус и тоже поступил в полк.
Такова оказалась судьба бывшей экономки!..
Под гнетом судьбы
(Повесть из судебной хроники)
В ОДНОМ ИЗ скромных домиков города N-ска, на нежном попечении матери воспитывалась молодая, красивая девушка. В больших черных глазах её блистали редкий ум и светлая мысль; густые локоны черных волос, небрежно разбросанных по полным для её лет плечам, резко оттеняли несколько бледное, но свежее, лицо, исполненное энергии и той крепкой жизни, которая развилась в четырнадцатилетней девушке. При всей скромной жизни, которую обнаруживали три небогато, но чисто убранные комнаты, в одной из них, однако, стояла арфа, в другой — рояль, а множество разбросанных книг показывали, что девушка столько же любила чтение, как и музыку. Простое белое платье из кисеи, грациозно подпоясанное голубою ленточкою, составляло весь наряд девушки, которая почти никуда не выходила из своего уютного уголка, разве только для сопровождения своей матери, которой она казалась скорее меньшой сестрой, чем дочерью.
Мать её, вышедшая замуж в ранние годы, очень хорошо сохранилась и была еще в цветущем возрасте, и если бы не сильная грусть, видневшаяся во всех приемах молодой женщины, наложившая на ее физиономию особенный отпечаток уныния и покорности судьбе, всякий бы мог и теперь залюбоваться её правильными, красивыми чертами лица. Это были вдова и дочь капитана Бермамутского, скончавшегося за несколько месяцев до нашего рассказа. Сам прекрасно воспитанный, он лично занимался первоначальным образованием своей горячо любимой дочери и вселил ей особенную любовь к музыке, и именно — игре на арфе, не предполагая, что в будущем любовь эта послужит таким ужасным несчастьем для его дочери.
Преждевременная смерть Бермамутского лишила мать и дочь их главной опоры. Марусе, как звали молодую девушку, в то время было тринадцать лет. Скорбь была неописанная, и когда прошли её первые порывы, то мать и дочь увидали, что денег у них осталось не боле как на нисколько месяцев самой скромной жизни. Они умерили расходы. Маруся умела хорошо вышивать шелками, мать начала заниматься шитьем белья и роскошного приданого для богатых свадеб. Несколько дорогих вещей, оставшихся после покойного, были проданы, прислуга уменьшена, и просторное помещение на одной из лучших улиц заменено уютной квартиркой, в три комнаты, на дальнем Подоле.
