ПРОШЕЛ ГОД. МАРУСЯ и Вавилов прекрасно жили; казалось, счастье свило себе гнездышко в уютной квартирке Маруси, и ни одно облачко за это время ни разу не омрачило их тихой, спокойной жизни, а рождение крошечного мальчика, которого назвали Леонидом, как бы скрепило такую жизнь на долгие годы.
Жена Вавилова, рожденная графиня Брагацкая, не мешая мужу устраивать свою жизнь, как ему угодно, сама постоянно разъезжала по заграничным курортам и жила там своей особой жизнью. Иногда слухи об этой жизни доходили и до Вавилова; он морщился, но не обращал особого внимания и тоже не мешал супруге. Детей у них не было, средства у каждого были свои, а потому Вавиловы редко даже и виделись. Нужно заметить при этом, что госпожа Вавилова лет на пять была старше своего супруга, а свободная заграничная жизнь состарила её, конечно еще больше, тогда как Вавилов, пользуясь своим спокойным счастьем с Марусей и ведя скромную жизнь, выглядел вдвое моложе своей супруги; при чем он еще был плотный, красивый мужчина. Поэтому не удивительно, что, возвратившись как-то из-за границы в N-ск и пресытившись там всеми удовольствиями жизни, госпожа Вавилова загляделась на стройную и красивую фигуру своего супруга, и её страстно потянуло к нему…
Через несколько дней между супругами произошел следующий разговор:
— Послушай, Жан, ты совсем мало удаляешь внимания своей супруге, — ласково начала Вавилова.
Вавилов немало был удивлен и тоном, и началом разговора.
— Вам — внимания? Да разве вы нуждаетесь в нем? — спросил он, удивленно всматриваясь в сильно помятое лицо своей супруги.
— Конечно….
— Да с каких это пор? Я вас не узнаю.
— Очень давно. А не узнаешь лишь потому, что не хочешь. Вот, например, теперь я говорю на «ты», как это я всегда привыкла говорить, а ты на «вы». «Ты» сближает как-то людей, тогда как «вы» их отдаляет.
— С этим, пожалуй, я согласен с вами, но позвольте напомнить вам, что мы никогда не говорили на «ты»; это вы забыли, перепутали, может быть….
— С кем же это я могла перепутать?
— Да там, за границей, с вашими друзьями.
— А ты, значит, с своими N-скими друзьями говоришь на «вы» и потому не сбиваешься? Я, по крайней мере, буду знать.
— Дело не в этом, а будьте любезны, скажите, в чем я должен больше по отношению вас проявлять внимание? Ведь вы, кажется, собственно, с этого начали? Пожалуйста, скажите — я с удовольствием готов исправиться.
— Во-первых, проводите больше времени со мною, чем со своими друзьями на Владимирской улице, а во-вторых, нельзя ли с этими друзьями прекратить и вовсе всякие отношения, так как это, наконец, неприлично — все знают и толкуют в городе…
— Я не понимаю, о чем вы говорите?
— А я думаю, что вы отлично понимаете, но не хотите в этом сознаться.
Госпожа Вавилова вошла в роль и забыла о сближающем «ты».
— Я понимаю только одно, что если в городе и толкуют о нас, то только благодаря вам.
— Почему же это?
— Да потому, что вы своими заграничными похождениями даете пишу для всяких толков и пересудов.
— А вы так не даете пишу для этих толков своими отношениями к Бермамутской?…
— Вы, значит, шпионите за мной? — изменяясь в лице, сказал Вавилов.
— И не думала; но раз вы отказываетесь быть добрым, нежным супругом, я буду шпионить.
— Ну, вам и книги в руки — до свидания! — сказал Вавилов, намереваясь уходить.
— Жан, останьтесь, я вас прошу, мне еще нужно вам сказать…
— Ну, что еще? Говорите.
— Жан, я, право же. могу быть теперь хорошей женой, уверяю вас.
— Я в этом ничуть и не сомневаюсь и не только «теперь», но и раньше, да я-то плохой муж — откровенно вам заявляю.
— Значит, вы отказываетесь зажить супружеской жизнью, как все?..
— Отказываюсь, потому что не понимаю её, и вы меня к ней не приучили.
— Я берусь устроить её, и вы будете довольны: я теперь опытная женщина.
— Вот этой-то вашей опытности я и боюсь!..
— Вы больше ничего не скажете? Уверяю вас, что вы скоро измените свое решение!..
— Нет, до свидания! — и Вавилов поспешно ушел от своей разнежившейся супруги и отправился к Марусе, которой и передал весь свой разговор. Маруся сильно заволновалась.
— Ведь она теперь будет и тебя, и меня преследовать, — заявила Маруся Вавилову.
— Ну и пусть преследует! Что она может нам сделать?
— Да просто какой-нибудь скандал выкинет, на улице, в саду, в театре.
— Ну, этого-то она никогда не сделает, а вот насчет развода… она, действительно, может начать дело.
— Ну, и что же ты тогда?
— А тогда, голубушка моя, видно будет — теперь же бросим, право, об этом толковать.
Маруся видела, что это расстроило Вавилова, принялась рассказывать ему о проказах маленького Леонида, которого принесла к ним дородная кормилица, пышно разряженная и с дорогим кокошником на голове. Крошечное существо судорожно сжимало в своих ручонках гуттаперчевую куклу, покрякивало и удивленно смотрело на свет божий своими маленькими глазенками. Покрываемый поцелуями Маруси и Вавилова, которые ему, очевидно, надоедали, так как он барахтался и пищал, Леонид, наконец, вновь очутился на руках своей кормилицы и, довольный своим освобождением из нежного плена, замахал радостно ручонками и сделал затем движение, доказывающее, что проголодался. Кормилица прижала его к груди и быстро унесла в детскую. Вавилов и Маруся принялись за музыку. Успехи Маруси в игре на арфе с каждым днем все росли, и это доставляло им обоим немало истинного удовольствия. Так проводили они время, а гроза между тем на них надвигалась…
Однажды утром, когда Маруся, напившись кофе, сидела за своим туалетным столиком и убирала свои роскошные волосы, к ней торопливо вошла горничная и, подавая карточку, сказала:
— Барыня! вот эта дама вас спрашивает.
Маруся мельком взглянула на маленькую визитную карточку с золотым обрезом и обомлела: на ней значилось:
Лидия Николаевна Вавилова, рожденная графиня Брагацкая
— Ты что же ей сказала?
— Я сказала только, что вы дома.
— Ну что же тогда делать — проси ее в гостиную, — я сейчас выйду.
«Что ей от меня нужно?» — рассуждала Маруся, поспешно заканчивая свой туалет. Через две — три минуты Маруся была уже в дверях своей уютной гостиной.
— Я теперь ничуть не удивляюсь, сударыня, что муж мой проводит все время в этом чудном гнездышке! Очень мило, очень мило, — так встретила Марусю гостья, не сводя с нее своей перламутровой лорнетки. Маруся первое время не нашлась, что ответить на такое бесцеремонное приветствие своей гостьи, сильно покраснела и какое-то время молчала.
