Пелеп обрадовался тому, что для уроков борьбы у меня появился новый помощник. Он даже шептался с Фиддалом, подсказывал что-то, мелкий предатель! Но сегодня Пелеп отсутствовал — его отпустили по чрезвычайно важным мальчишечьим делам. Долго упрашивал… Сорванец унесся в неизвестном направлении с рассветом. Синяки и ссадины у сироты давным-давно затянулись, и что-то мне подсказывало, что он отправился накостылять кому-то из своих обидчиков. Я едва успел вытащить у него из-за пазухи подаренный мной кинжал. А то зарежет кого-нибудь! После занятий борьбой и отличного питания Пелеп окреп и выглядел намного увереннее. Еще бы Остах его не шпынял попусту…
Я попытался сблизиться, чтобы провести свой коронный прием, на который так рассчитывал: уперев ногу в пах противника, перекинуть его через себя. Однако Фиддал, который «летал» уже не раз, был начеку. «Летать» Фиддал очень не любил. Поймав меня в тот момент, когда я только начал поднимать ногу, он просто сбил меня всей своей массой на землю и рухнул сверху. Это тоже ему Барат подсказал. Подловить меня на одной ноге и сбить. Никаких подножек, подсечек — просто толкал меня в нужный момент и падал сверху…
К моему удивлению, Фиддал легко согласился на предложение побороться. А когда рыжий узнал, для чего мне это нужно, то и вовсе пообещал заниматься хоть целый месяц подряд. И теперь к нашим утренним гостям — Либурху и Тумме — присоединился Оттан, старший брат Фиддала, который приглядывал за ним до начала учебного года.
Я завозился под Фиддалом, подбираясь к его шее для захвата. Рыжий запыхтел, прижимая мою руку к земле. Я извернулся — и вдруг в пояснице у меня щелкнуло, по позвоночнику словно ударила ветвистая молния, и все тело пронзила острая боль. Я невольно вскрикнул.
Фиддал тут же отпустил мою руку и привстал надо мной на коленях. Я осторожно пошевелился. Боли не было. Прислушиваясь к себе, я стал аккуратно вставать…
— Что случилось? — нагнулся надо мной встревоженный Барат. За его спиной уже маячили дядька и Йолташ.
— Все хорошо, — отмахнулся я. — В пояснице стрельнуло.
Подошедший Тумма отодвинул всех и усадил меня на борт фонтана. Он склонился и спросил:
— В пояснице дернуло и большая боль пришла? — Сегодня его повязка на глазах была празднично-желтой.
Я кивнул.
— А потом — раз, — лекарь щелкнул перед глазами пальцами, — и боль ушла в песок. Как не было?
— Верно, — кивнул я.
Меня вдруг посетила неожиданная безумная мысль, и я присмотрелся к Тумме.
— Хорошо, — громко сказал Тумма, чтобы все слышали. — Тело Оли говорит — плохая кровь ушла. Совсем ушла.
Я услышал, как шумно выдохнул дядька Остах.
— Бороться сегодня не надо. И завтра не надо. А сейчас нужно тебя размять.
— Пойдем в дом? — спросил я гиганта, и тот кивнул.
Фиддал виноватым взглядом смотрел на меня.
— Ты все правильно сделал, Федя, — сказал я. — Без твоей помощи мне Хмутра не заломать.
— Как ты меня назвал? — удивился мой сосед и приятель.
Я мысленно хлопнул себя по лбу. И что это вдруг из меня выскочило? Мне казалось, я совсем позабыл имена из прошлой жизни.
— Мм, у нас в горах есть похожее на твое имя — Федя, вот и вырвалось. Извини, — шепнул я.
— Я не против, — пожал плечами Фиддал.
Прохладные сильные пальцы Туммы пробежали вдоль позвоночника, пробуждая в мышцах внутренний огонь. Кончики пальцев Туммы слегка покалывали кожу. Мысль, что недавно осенила меня, не давала покоя. Я решился.
— Тумма, а ты не слепой. Я знаю! — Пальцы лекаря замерли у моей шеи. Я почувствовал, как напрягся великан. Ладони Туммы становились все горячее и горячее, пока не нагрелись так, что мне стало больно. Я вскрикнул.
— Извини, — испугался лекарь и убрал руки.
Между нами повисло долгое молчание. Я не знал, что делать дальше.
— Откуда ты это взял, господин? — Тон Туммы изменился, стал чужим: угодливым, боязливым и вежливым. Как будто хозяин удачно пошутил. И сам гигант изменился: ссутулился, спрятал ладони между коленей, опустил голову.
— Подожди, подожди. — Я сел на топчан и дотронулся до предплечья Туммы. — Мы же договорились: никакой я не господин. Для тебя я Олтер, Оли. И я никому не скажу про твою тайну. Слово наследника дана Дорчариан! — как можно торжественней закончил я.
После моих слов прямо на глазах вернулся прежний Тумма. Словно полили живительной водой усыхающий цветок. Спина гиганта распрямилась, широкие плечи расправились. Лекарь медленно поднял руки и снял с себя повязку. Через оба глаза тянулся широкий, побелевший от времени толстый шрам. Он изломанной линией поднимался к левой брови и уходил в густые волосы на голове. Правая глазница темнела пустой впадиной. Вдруг шрам вдоль брови раздвинулся, залез еще выше на бровь. Поднялось веко… И я увидел на темнокожем лице глаз Туммы, удивительного прозрачно-голубого цвета. Как будто в ночи вспыхнул огонь маяка. Взгляд у Туммы оказался пронзительный и твердый.
— У тебя великая душа, Оли. И я тоже никому не скажу твою тайну.
— Какую тайну? — глупо хихикнул я. Смотреть на одноглазого темнокожего гиганта было непривычно. Неужели теперь моя очередь юлить и притворяться? Да и тайн на мне, как блох на уличной барбоске. Поди угадай, про какую из них говорит Тумма.
— Главную. Самую главную. — Пристальный голубой взгляд ввинчивался в меня тонким острым сверлом.
Я моргнул и помотал головой.
— Ты о чем, Тумма?
— Когда врачую руками, я слеп. Смотрю внутренним оком. Вижу оранжевое — малая боль. Вижу красное — большая боль. Вижу коричневое — великая боль.
Тумма помолчал и отвел от меня взгляд.
— У тебя… — Он поднял руки и тут же опустил их. — Ты… — и он произнес длинное слово на своем певучем родном языке.
— Что это значит?
— Дваждыро́жденный. Тебя двое в одном. Я сразу увидел. В тебе два огня. Не один, как у всех.
— Бывает, — пожал я плечами. А что тут еще скажешь?
— Бывает, — кивнул лекарь. — Я слышал такие сказки…
— Слышал! — обрадовался я. — А что ты знаешь о дваждырожденных?
— Не помню, — пожал плечами гигант. — Бабка Туомала когда-то рассказывала мне. Думал, то сказки на ночь для любимого внука. Надо подумать и вспомнить. Я умею вспоминать, Оли. Но нужен покой и время. А сейчас скажи… как догадался? Как понял, что глаз уцелел?
— У тебя сегодня замечательная повязка! Она так тебе идет! — ответил я. — Какого она цвета?
— Желтого, — пожал плечами гигант, не понимая.
Я выразительно посмотрел на повязку в руках гиганта. Лекарь вслед за мной уставился на кусок ткани в своей руке, словно впервые увидел. Потом понимание пришло к нему, и он прижал повязку к губам.
