Миа кивнула, указывая в середину комнаты. «Пойдем», – сказала она, если меня не обманывал мой навык чтения по губам. Она взяла меня под локоток, и я позволил ей увести себя от стены.
Двадцать первый день рождения Анри Арно был той самой ночью, когда я обнаружил, как большое количество музыки и умеренное количество пива может взять пять часов и заставить их пронестись мимо, подобно ночному экспрессу. Мое тело, которое категорически отказывалось пройти две мили от дома Саймона до дома Элтона, даже не пыталось возражать против того, чтобы попотеть на танцполе. Полагаю, каждое поколение считает, что именно оно родилось в золотой век музыки, но этой ночью было легко поверить, что никому так не повезло, как нам. Чака Хан позволила нам раскачать ее, Грандмастер Флэш и Гневная Пятерка начертили нам белые линии, по которым мы шли, а едущий в Голливуд Фрэнки напомнил нам, чтобы мы расслабились
[22].
– А где Саймон? – Я оттащил Джона от пары подружек Миа, которые вроде как соревновались за его внимание.
– Нарезался. – Джон кивнул в сторону самого темного угла, где голова Саймона виднелась из-под горы курток и плащей. Он крепко спал.
Одна из девушек отобрала у меня Джона, а я нашел дорогу на кухню, охмелевший от пива и окрыленный танцами. Я чувствовал себя отпущенным на волю гелевым воздушным шариком, уносимым потоками воздуха. На кухне было полно народа, хотя и меньше, чем в гостиной. Здесь собрались взрослые. Папа Элтона стоял спиной к кухонной стойке, уставленной в основном пустыми мисками для чипсов и маленькими тарелочками с сырными палочками, настолько ужасной закуской, что она всегда оставалась до конца любой вечеринки.
– Ник, как поживаешь? – У папы Элтона был сильный франко-мадагаскарский акцент, который я не понимал без усиленной концентрации внимания.
– Хорошо, спасибо. – Я улыбнулся. – Отлично.
– Хорошо.
Как и в случае со всеми остальными отцами моих друзей, за недавним исключением в виде отца Джона, я не знал его имени, но я знал, что он стар, старше, чем моя мать, старше Димуса; у него были редкие волосы с белыми прядями, морщинистое усталое лицо. И я знал, что около пятнадцати лет назад по общему приглашению британского правительства он сел на корабль в порту Диего-Суарес вместе со своей беременной женой и четырьмя маленькими сынишками и четыре недели плыл на наш холодный, мокрый остров. И он нашел здесь свой дом, построил свою жизнь, увидел, как подросли его дети.
– Мистер Арно… – Я осознал, что был пьян, и сделал усилие, чтобы не ляпнуть что-то оскорбительное.
– Жан, – сказал он, медленно улыбнувшись и кивнув кому-то проходящему мимо.
– Жан, – сказал я. – Спасибо вам. За это. – Я махнул рукой в сторону вечеринки. Мне повезло, что я не разлил ничей напиток.
Он пожал плечами:
– Моему старшему мальчику двадцать один.
Я ощутил непреодолимое желание разглагольствовать о природе вселенной, о которой, честно говоря, я узнал до черта всего нового совсем недавно. Вместо этого я задал вопрос:
– Какой? Я хочу сказать, вы повидали жизнь… Какой самый важный совет вы бы дали Анри? Ну знаете… О жизни. – Я удержался, чтобы не махнуть рукой еще раз.
Отец Элтона улыбнулся, словно фундаментальные вопросы о смысле жизни были обыденным делом среди мальчиков, которые выпили слишком много пива. Он подозвал меня подойти поближе, и я наклонился в его сторону.
– Поцелуй девушку.
– И все? – нахмурился я. Я надеялся на какую-то глубокую мудрость, которая помогла бы мне разгадать загадки бесконечного числа вселенных и отношений человека с временем и памятью.
– Поцелуй девушку. – Он кивнул, и стоявший рядом с ним мужчина засмеялся.
– Спасибо. – Я схватил пластиковый стаканчик, содержащий неопознанную темную жидкость, и принялся дрейфовать в сторону гостиной. Часы на стене коридора поразили меня заявлением о том, что было уже два с небольшим ночи. Лайонел Ричи вновь завладел магнитофоном, и на танцполе зазвучала медленная песня, под которую следовало танцевать вдвоем.
– Привет. – Миа вторила Лайонелу
[23], вкладывая свою руку в мою. Я поставил где-то свой стаканчик, и совсем скоро мы присоединились к парам, которые медленно раскачивались по всей комнате.
Медленный танец – это, по сути, общественные обнимашки, и в тот момент это было лучшее, что когда-либо происходило в моей жизни. Когда Миа прижалась ко мне, усталость от пяти часов танцев, тяжесть неопределенного количества пива и бремя моей болезни отступили, словно телефонному диску, который оттянули до крайней точки, наконец дали вернуться в исходное положение.
Через плечо Миа я видел, что Джон оказался в объятиях ее подруги. Он не видел, что я на него смотрю, и казалось, что его лицо приварили к лицу девушки. Я наклонился, чтобы поделиться этой новостью с Миа, и обнаружил, что она повернулась ко мне, что мои губы натолкнулись на ее губы, а не на ее ухо. Поцелуй девушку.
Несмотря на бесконечные разглагольствования Джона на эту тему, меня все равно застало врасплох то, что губы Миа встретились с моими лишь ненадолго, и я ощутил тепло ее языка. Мы немедленно начали целоваться так, словно оба умирали от голода и только друг другом и могли насытиться. Это казалось менее реальным и куда более захватывающим, чем разговоры со мной самим, прибывшим из будущего. Что-то вроде прохладного электрического огня пробежало по всем моим венам. Я вдруг ощутил себя живым с таким неистовством, которое я даже и представить себе не мог, я не собирался позволить крошечной ошибке в моей ДНК отравить мою кровь и отнять это у меня. Я чувствовал себя неостановимым… пока Миа не остановила меня. Она сделала шаг назад, ее помада смазалась, а по улыбке не получалось прочитать, что она думает… но она улыбалась.
– Песня закончилась.
18
– Господи! Уже за три часа.
Жестокое включение верхнего света прогнало всех тусовщиков из квартиры Арно, и мы стояли на холоде в нескольких ярдах от входной двери. Толпа медленно рассеивалась, звучали пьяные прощания.
– Мы проводим тебя домой, – сказал я Миа. Джон кивнул, наконец перестав обниматься с девушкой, с которой он провел весь вечер. Саймон просто стоял с мутным взглядом и зевал. Я не был на все сто уверен, что он вообще осознавал, где находится.
Миа пожала плечами, словно это было необязательно, но взяла меня за руку, и наши пальцы переплелись. На мою идиотскую ухмылку она ответила одной из своих еле заметных, но восхитительных улыбок. Мы ушли, держась за руки, а следом за нами шли Джон и Саймон.
К тому моменту, как мы дошли до конца дороги, Джон уже наполовину допел Thriller Майкла Джексона, более-менее сносно, а мои мысли были целиком поглощены прощальным поцелуем, который дожидался меня у двери Миа.
