– Ты уже думал об этом.
– Да, Драсти, я думал об этом, не переставая.
– О городе.
– О городе.
Что-то лязгнуло позади – еще далеко, но ближе, чем они думали.
– Это Веназ! Они гонятся за нами – проклятье, – давай, Драсти, надо спешить.
Вода дошла Драсти до пояса. Ноги плохо слушались. Он то и дело спотыкался. Два раза чуть не опустил лампу в воду. Стены эхом отражали тяжелое дыхание и плеск воды.
– Бэйниск, я не могу…
– Брось лампу – просто держись за мою рубаху – я буду тянуть. Не сдавайся.
Замычав, Драсти опустил лампу в воду. Раздалось шипение, что-то треснуло. Он отпустил ручку, и лампа исчезла во тьме. Драсти вцепился в рваную рубаху Бэйниска.
Они двинулись дальше, и Драсти чувствовал ноги только до бедер, а ниже уже не было ничего. Его наполняла странная усталость, притуплявшая ледяной холод. Вода уже была Бэйниску по грудь, он скулил, стараясь поднять лампу повыше.
Они остановились.
– Туннель уходит под воду, – сказал Бэйниск.
– Ясно, Бэйниск. Пришли.
– Нет, держись за этот выступ. Я нырну. Я недолго, обещаю.
Он поставил лампу на узкий выступ, нырнул в воду и пропал.
Драсти остался один. Было бы гораздо проще сдаться, расслабить ноющие руки. Веназ идет и скоро будет здесь. И все будет кончено. Теперь вода стала теплее – вот и способ сбежать от них. Сделать то, что сделал Бэйниск. Нырнуть, исчезнуть.
Он не нужен, Драсти знал это. Не нужен матери, не нужен кому-либо еще. А тот, кто нашел его, увы… этот человек умер. И это неправильно: никто не должен идти умирать за Драсти. Ни Остряк, ни Бэйниск, никто. Так не нужно больше ничего – он может сдаться… Вода вспенилась, забурлила, раздалось тяжелое дыхание, кашель. Ледяная рука вцепилась в Драсти.
– Там можно пробраться, Драсти… туннель на той стороне… идет вверх!
– Я не могу…
– Ты должен! Город, Драсти, ты должен мне его показать… я ведь заблужусь. Ты мне нужен, Драсти. Ты нужен мне.
– Ладно, только… – Он готов был рассказать Бэйниску правду. О городе. О том, что там вовсе не такой рай, как он расписывал. Люди там голодают. Люди плохо поступают друг с другом. Нет-нет, это подождет. Об этом сейчас говорить вовсе ни к чему. – Ладно, Бэйниск.
Лампу они оставили. Бэйниск размотал веревку и обмотал один конец вокруг груди Драсти, завязав узел онемевшими пальцами.
– Сделай несколько глубоких вдохов, – сказал он. – А потом вдохни – сколько сможешь.
Погрузившись во тьму, Драсти немедленно растерялся. Веревка вокруг груди влекла его вниз – в поток. Он открыл глаза и оцепенел от ледяной воды. Мимо мелькали странные светящиеся полоски, то ли от самой скалы, то ли это призраки проносились перед глазами. Сначала Драсти пытался помогать Бэйниску, молотя руками и еле шевеля ногами, но потом просто обмяк.
Или Бэйниск вытянет обоих, или нет. И так, и так хорошо.
Мысли поплыли, и очень хотелось вдохнуть воздуха – он еле держался. Легкие горели. Вода очень, очень кстати – она зальет этот жар навсегда. Да, вполне возможно.
Правую ладонь охватил холод… что? И вдруг голова оказалась над поверхностью воды. И Драсти вдохнул полные легкие ледяного воздуха.
Тьма и торопливое журчание несущейся воды, тянущей его обратно, вниз. Но Бэйниск уже тащил его за собой, и поток, расширившись, стал мельче. Черный, капающий потолок словно вздулся, образуя над головой выпуклый хребет. Драсти уставился на него, недоумевая, как он может вообще что-то видеть.
И наконец он оказался на разбитом камне.
Они лежали бок о бок.
И вскоре начали дрожать. Демоническая одержимость с бешеным весельем продиралась по телу Драсти. Зубы безудержно стучали.
Бэйниск дернул его за руку. Клацая зубами, он сказал:
– Веназ не остановится. Увидит лампу – и поймет. Надо идти дальше, Драсти. Только так мы согреемся, только так уберемся прочь.
Но встать было так тяжело. Ноги не хотели слушаться. Бэйниску пришлось помогать; тяжело опираясь на старшего, Драсти двинулся за ним, шатаясь, вверх по каменистой осыпи.
Драсти казалось, что они идут целую вечность, среди слабого мерцания. Иногда туннель шел чуть вниз, а потом опять вверх. В ногах Драсти пульсировала боль, но это хорошо – значит, возвращается жизнь, возвращается упрямый огонь; и теперь он хотел жить, теперь это было важнее всего.
– Смотри! – ахнул Бэйниск. – Вот куда мы шли. Смотри, Драсти!
Светящаяся плесень на стенах позволяла Драсти разглядеть мусор под ногами. Разбитые черепки. Куски обгорелых костей.
– Ведет вверх, – сказал Бэйниск. – В какую-то пещеру. Гадробийцы в таких хоронили предков. А пещера над озером. Мы почти пришли.
Однако они оказались на краю утеса.
И застыли в молчании.
Кусок скалы просто обвалился, оставив широкую пропасть. Дно провала терялось во мгле, из которой сухими порывами поднимался теплый воздух. Напротив них, шагах в десяти, пятно рассеянного света указывало на продолжение туннеля, из которого они выбрались.
– Спустимся, – сказал Бэйниск, размотав веревку и завязывая на конце узел. – А потом заберемся наверх. Все получится, вот увидишь.
– А если веревки не хватит? Бэйниск, дна не видно.
– Найдем за что цепляться. – На другом конце веревки он свернул петлю, которую надел на небольшой выступ камня. – Потом пошлю волну, и петля соскочит – и по веревке залезем на той стороне. Ну, ты первый.
Он сбросил веревку за край обрыва. Было слышно, как она развернулась на всю длину. Бэйниск хмыкнул.
– Ну, я говорил – найдем, за что держаться.
Драсти перебрался через край, вцепившись в мокрую веревку – она норовила выскользнуть; но он знал, что тогда ему конец, и держался изо всех сил. Ногой он нащупывал неглубокие борозды, протянувшиеся наискосок по поверхности утеса. Немного, но хоть чуть-чуть легче. Драсти начал спускаться.
Он спустился, наверное, всего на три своих роста, когда Бэйниск последовал за ним. Веревка начала опасно раскачиваться, и ноги Драсти соскальзывали с зыбкой опоры, каждый раз приводя к резкому рывку.
– Бэйниск! – зашипел Драсти. – Погоди! Дай, я сначала спущусь пониже – ты сбросишь меня.
– Понял. Давай.
Драсти снова нащупал опору и продолжил спуск.
Если Бэйниск и полез вниз, больше веревка не качалась и не дергалась. Веревка становилась все мокрее, а значит, он приближался к ее концу – вода стекала вниз. И тут он достиг мокрого узла. Охваченный паникой, Драсти заскользил ногой по камню, ища опору. Зацепиться на гладкой поверхности было почти не за что.
