Глава 33
«Будь я Полом Маккартни, я бы просто купил себе эти гастроли»
Первые годы брака с Линдой жизнь Пола почти идеально распределялась между фермой в шотландской глуши и лондонским домом в Сент-Джонс-Вуде, который давал возможность приобщиться к культурной и светской жизни столицы всякий раз, когда ему требовался живительный глоток того или другого, и вдобавок выгодно соседствовал с Эбби-роуд. Однако растущий успех Wings, их нынешний гастрольный и студийный график оставляли ему все меньше возможностей привычно сбегать на Кинтайр, чтобы отсиживаться там неделями, а то и месяцами. Да и дом на Кавендиш-авеню уже едва выдерживал нагрузку, связанную с жизнедеятельностью возглавляемого им теперь домохозяйства.
Благодаря Линде это когда-то элегантное холостяцкое гнездо все больше походило на ферму в черте города. В саду за домом жили кролики, утки и куры с петухом, крики которого, не ограничивавшиеся временем восхода солнца, были иногда слышны посетителям тестовых матчей по крикету на близлежащем поле Лордз. Возле стеклянного геодезического купола, где был храм медитации с круглой кроватью, когда-то принадлежавшей Граучо Марксу, раскинулся большой огород. В старую конюшню неподалеку после ремонта вселили четырех лошадей — на них совершались воскресные утренние прогулки до Примроуз-Хилл и Хэмпстеда.
Животным у Маккартни позволялась та же свобода действий, что и детям. Однажды ночью, когда Пол случайно оставил открытым окно своего «роллс-ройса», туда умудрились проникнуть несколько куриц, нанеся ущерб на 6 тысяч фунтов. «Еще у них была утка по имени Кваки, которой разрешали гулять по дому, — вспоминает Дэвид Литчфилд. — Она иногда забиралась на диван и сидела там вместе с детьми».
Помимо этого, в доме жила целая собачья свора, которая производила на свет постоянный гвалт, подобный тому, который он привык слышать в детстве с полицейской тренировочной площадки за садовым забором. В компании с Мартой, староанглийской овчаркой, теперь бегали Джет, черная лабрадорша, увековеченная в одноименной песне с Band on the Run, желтая лабрадорша Поппи и далматин Лаки. Когда Марта в довольно позднем возрасте нашла себе в Шотландии романтического партнера и родила выводок дворняжек, Линда настояла на том, чтобы оставить их всех.
Неумолкающий лай настроил жителей Кавендиш-авеню против Пола еще больше, чем нескончаемый поток фанатов у его въездных ворот. Одна из соседок, некая миссис Грисволд, даже решилась пожаловаться в Королевское общество по предотвращению жестокого обращения с животными, заявив, что, когда Пол с Линдой отсутствуют, собак оставляют без присмотра. Однако расследование заключило, что экономка Пола Роуз Мартин всегда находилась в доме и регулярно поручала некоторым из наиболее прилежных фанаток-пикетчиц выгуливать собак в парке Хэмпстед-Хит.
Этот эпизод лишний раз подчеркнул необходимость обзавестись убежищем на выходные, где он, Линда и дети могли бы наслаждаться такой же свободой от чужих глаз, как в Шотландии, но не тратить при этом столько времени на дорогу от Лондона. В итоге в июне 1973 года за 42 тысячи фунтов он приобрел усадьбу Уотерфолл-коттедж в Писмарше, Восточный Суссекс.
Вряд ли можно было найти более подходящее место. Расположенный в трех милях к северо-западу от города Рай и недалеко от границы с Кентом, Писмарш являл собой идеальную, открыточного вида деревеньку, в центре которой возвышалась церковь святых Петра и Павла еще норманнской постройки (в названии случайно сочетались имена самого Пола и святого покровителя ливерпульской церкви, где он познакомился с Джоном). В согласии с солидной литературной репутацией Рая и его окрестностей, в Писмарше в свое время проживал его высокопреподобие Г. Дж. Лидделл — отец той самой Алисы, которая послужила прообразом героини Льюиса Кэрролла.
Уотерфолл-коттедж («Коттедж у водопада») располагался недалеко от деревни, в конце длинной и не имеющей указателей дороги под названием Старвкроу-лейн. Хозяйский дом — небольшая постройка с двумя спальнями — был возведен лишь в тридцатые годы XX века и имел круглую форму, напоминавшую разбросанные во множестве в соседнем Кенте хмелесушильни. Однако главным плюсом были прилагавшиеся к нему примерно 100 акров рощ, помеченных на карте старинными именами вроде Фор-Эйкер-Вуд, Динглсден-Вуд, Слатс-Вуд и Уотерфолл-Вуд — в последней можно было найти ниспадавший с отвесных скал ручей, который и дал усадьбе ее название.
Окруженное защитными армиями деревьев, место было почти таким же малодоступным и уединенным, как ферма Хай-Парк. При этом до Лондона был всего час езды на машине, а до аэропорта Лидд с его рейсами в Париж и на континент — всего двадцать пять минут. Однако до поры Уотерфолл будет использоваться Полом только для незапланированных вылазок на выходные. Его главным домом и его первой любовью оставался Кинтайр, что было видно из количества земли, которую он продолжал там скупать.
Причиной этой экспансии стало его открытие, что Хай-Парк уже не столь неприступен и закрыт от внешнего мира, как казалось. Первой фанаткой, настигшей его там, оказалась молодая мормонка из Юты, которая уже около трех лет неотступно досаждала ему в Лондоне. В 1971 году их с подружкой застигли в небольшой роще на склоне над фермой, где они разбили лагерь и наблюдали за домом Пола в бинокль. Пол сам доехал до них на машине и, узнав свою давнюю преследовательницу с Кавендиш-авеню, против обыкновения не стал стараться изображать вежливость. Мормонка потом посетила полицию Кэмпбелтауна, заявив, что он ударил ее по лицу, но Пол это отрицал, и никакого официального обвинения предъявлено не было.
Чтобы другим было неповадно, рощу он немедленно выкупил, после чего занялся приобретением остальных домов и участков вокруг Хай-Парка, создавая одну сплошную запретную зону своего имени. Ферма Лоу-Ранакан, купленная у вышедшего на пенсию соседа Арчи Риви, добавила к его территории 304 акра, плюс сарай, где Wings репетировали Band on the Run, и коттедж, где Джо Джо Лэйн дохаживала свою беременность. Кольцо замкнулось с покупкой примерно такой же по площади фермы Лоу-Парк, также известной как Скероблинрейд: теперь даже увидеть Хай-Парк было нельзя, не переступив границу частной собственности Пола.
Приращение его имущества сразу же положительно сказалось на состоянии окружающей среды — о чем рядовые фермеры той поры беспокоились в последнюю очередь. Когда по наущению Линды большинство стен и оград, ранее разделявших хозяйства, были снесены, на угодьях Пола фактически образовался природный заповедник, где фауна и флора стали процветать, как никогда раньше. Шотландские благородные олени, которые почти исчезли из этих мест — спасаясь от собственных преследователей, — вернулись и размножились.
Все окружающие фермерские дома и коттеджи, когда их приобретал Пол, находились в состоянии упадка и требовали значительной модернизации, которую он и провел, руководствуясь своей обычной практической смекалкой и девизом «скромно, но со вкусом». В то же время, как ни странно, все эти затраты сил и средств почти не коснулись сердца его империи. Казалось, что Хай-Парк больше устраивал его в полузаконченном состоянии, с громоздящимися повсюду, но так и не пошедшими в дело штабелями досок и гофрированного железа. Его дочь Мэри будет потом вспоминать, как играла с сестрами посреди двора, который больше напоминал «одну большую лесопилку».
