Когда Марку исполнилось 16, император Адриан усыновил его дядю по материнской линии Антонина, который, в свою очередь, усыновил юного философа (отца он потерял еще в детстве). С того момента, как юный Марк Аврелий приобщился ко двору, он получил политическую власть и, когда Антонин стал императором, фактически оказался его правой рукой. Однако он не позволял этой власти вскружить себе голову: в течение тринадцати лет, пока Марк Аврелий был ближайшим помощником Антонина, он не дал ни одного повода думать, что жаждет единоличного правления
[106]. Более того, когда Антонин умер и власть перешла Марку, он назначил соправителем Луция Вера. Впервые в истории во главе Римской империи стояло два императора
[107].
По сравнению с большинством римских императоров Марк Аврелий был исключительно хорош. Во-первых, он проявлял чрезвычайную сдержанность в отправлении своей власти. Говорят, ни один император не выказывал Сенату большего уважения. Он следил, чтобы государственные средства не тратили впустую
[108]. Постоянно просил у Сената разрешения взять денег из казны, хотя не был обязан этого делать, а однажды напомнил сенаторам, что императорский дворец, в котором он живет, принадлежит не ему, а им
[109]. Для финансирования военных расходов, вместо того чтобы поднять налоги, он распродал дворцовое имущество, включая статуи, картины, золотые вазы и даже некоторые украшения и наряды супруги
[110].
Историк Эдуард Гиббон назвал Марка Аврелия последним из «пяти хороших императоров» (остальными четырьмя были Нерва, Траян, Адриан и Антонин), в правление которых с 96 по 180 год «положение человеческого рода было самое счастливое и самое цветущее» во всемирной истории
[111]. По утверждению другого историка XIX века Уильяма Лекки, эта эпоха «демонстрирует единообразие хорошего правления, которого не добилась ни одна другая деспотическая монархия. Каждый из пяти императоров заслуживает быть помещенным в ряду славнейших правителей, когда-либо живших на свете»
[112]. Иными словами, Марк Аврелий – редкий пример царя-философа и, быть может, единственный пример философа, которого подданные хотели видеть своим царем.
Как и другие римские стоики, Марк Аврелий не считал нужным доказывать, что спокойствие стоит того, чтобы к нему стремиться. Он полагал, что его ценность очевидна. И если бы кто-нибудь сказал ему, что земная жизнь может предложить нечто лучшее, чем «самодостаточность мысли», Марк Аврелий не стал бы доказывать обратное, а посоветовал «вкусить от этой прекраснейшей из находок», обратившись к ней «всей душой»
[113].
В зрелые годы Марк Аврелий остро нуждался в покое, который мог дать стоицизм. Он был болен – вероятно, язвой. Семейная жизнь служила для него источником страданий: супруга, вероятно, была ему неверна, а из четырнадцати детей выжили только шестеро. Государственные дела тоже шли так себе. Во время правления Марка Аврелия рубежи империи сотрясали многочисленные восстания, и часто он лично возглавлял кампании против непокорных народов. Против него поднимали мятежи и его собственные подданные, как наместник Сирии Авидий Кассий
[114]. Подчиненные обращались к нему с непочтительностью, которую он «спокойно переносил»
[115]. Граждане травили о нем анекдоты, но безнаказанно. В годы его правления империю также поразили чума, голод и такие стихийные бедствия, как землетрясение в Смирне
[116]. Ввиду всего этого он с полным основанием в «Размышлениях» заключает, что «искусство жизни более напоминает искусство борьбы, нежели танцев»
[117].
Римский историк Дион Кассий подытожил злоключения Марка: «На его долю не выпало того счастья, коего он заслуживал, ибо он не отличался телесным здоровьем и на протяжении почти всего своего правления сталкивался с неисчислимыми бедствиями. Я же, однако, скорее именно поэтому и удивляюсь ему, поскольку среди стольких ужасных и небывалых событий он и сам остался в живых, и сохранил державу». Дион добавляет, что с первых дней пребывания на посту в качестве советника Антонина и до последних дней как император «он оставался одним и тем же и ни в чем не изменился к худшему»
[118].
В 180 году Марк Аврелий тяжело заболел. Желая приблизить смерть, он отказался принимать пищу и пить
[119]. 17 марта того же года философ скончался в возрасте 58 лет. Его смерть вызвала всеобщий траур. Солдаты в особенности оплакивали кончину предводителя
[120].
Стоицизм Марка Аврелия мог стать таким же благом для философии, каким обращение императора Константина для христианства. Однако он не проповедовал свои взгляды. Не читал согражданам лекций о пользе стоической практики, не знакомил их со своими философскими трудами. («Размышления» были личным дневником, изначально носившим заглавие «К самому себе»; изданы посмертно.) И хотя император, похоже, подтолкнул многих римлян называть себя стоиками – в надежде втереться к нему в доверие
[121], – массовым увлечением это не обернулось. Таким образом, в определенном смысле с Марком Аврелием римский стоицизм достиг зенита.
То, что стоицизм знавал лучшие времена, очевидно. Встречали ли вы в своей жизни хотя бы одного практикующего стоика? Появляется искушение связать падение популярности стоической философии с неким ее изъяном. Однако, на мой взгляд, непопулярность стоицизма объясняется не его дефектами, а иными факторами. В первую очередь тем, что современные люди редко видят необходимость в жизненной философии. Вместо этого они обычно целыми днями трудятся в поте лица, чтобы позволить себе гаджет последней модели, пребывая в твердой уверенности, что лишь покупка достаточного количества вещей гарантирует жизнь, одновременно осмысленную и приносящую удовлетворение. Более того, даже если их осенит, что в жизни есть нечто большее, чем шопинг, едва ли они обратятся в поисках жизненной философии к стоицизму. Обычно люди либо вообще не имеют представления, как практиковать стоицизм, либо – еще чаще – имеют ложное.
