Чтобы оценить, насколько мешают оскорбления спокойствию, достаточно взглянуть, что расстраивает нас в повседневной жизни. На первом месте будет оскорбительное поведение других людей – прежде всего друзей, родственников и коллег. Иногда они оскорбляют нас открыто и прямо: «Ну ты и дурак!» Но чаще их оскорбления носят скрытый или косвенный характер. Они могут выставлять нас на посмешище: «Надень кепку, проплешина так сверкает, что в глазах рябит». Или же, поздравив с каким-то успехом, не удержаться и в сотый раз припомнить давнюю неудачу. Или отвесить двусмысленный комплимент: «Этот наряд замечательно скрывает фигуру». Или будут обращаться пренебрежительно, недооценивая либо не выказывая должного уважения. Или уничижительно отзовутся о вас в разговоре с общим знакомым, который перескажет это вам. Любое из этих происшествий, если только позволить ему, может испортить нам настроение.
Не только современные люди чувствительны к оскорблениям. В качестве примера обратимся к перечисленным Сенекой ситуациям, считавшимся в Древнем Риме оскорбительными: «такой-то не принял меня сегодня, а других между тем принимал», «как высокомерно он отвечал мне», «откровенно расхохотался в ответ на мои слова», «он поместил меня за столом не посередине, а в самом низу»
[227]. Если бы что-то из этого случилось сегодня, то, конечно, тоже было бы принято за оскорбление.
Будучи оскорбленными, обычно люди сердятся. Поскольку гнев является негативной эмоцией, способной вывести из душевного равновесия, стоики считали важным продумывать стратегии, не позволяющие разгневать нас. Лишить оскорбления их жала, фигурально выражаясь. Одна из таких стратегий – выдержать паузу после оскорбления, взвесив, прав ли обидчик. Если да, особых причин сердиться нет. Допустим, кто-то съязвил по поводу лысины человека, который и правда лыс. Что же, спрашивает Сенека, «оскорбительного в том, чтобы услышать и без того очевидное?»
[228]
Эпиктет предлагает еще одно противожалящее средство – выдерживая паузу, прикинуть, насколько хорошо осведомлен обидчик. Возможно, он говорит что-то скверное не потому, что хочет задеть, а поскольку искренне верит в сказанное или, по меньшей мере, описывает вещи такими, какими они ему кажутся
[229]. Вместо того чтобы сердиться на собеседника за прямолинейность, нужно спокойно поправить его.
Особенно мощная стратегия устранения жала – оценить источник оскорбления. Если я уважаю этого человека и дорожу его мнением, его замечания не должны сердить. Предположим, я учусь играть на банджо и мое исполнение ругает талантливый музыкант, у которого я беру уроки. В данном случае я плачу человеку за то, чтобы он критиковал меня. Было бы крайне глупо оскорбляться на его слова. Напротив, если я намерен всерьез освоить банджо, то должен поблагодарить учителя за критику.
Предположим, однако, что я не уважаю своего хулителя, а, напротив, считаю недостойным человеком. В таком случае я должен чувствовать не оскорбление, а облегчение: раз такой персонаж осуждает мои действия, я, безусловно, все делаю правильно. Что должно было бы меня беспокоить, так это одобрение моих поступков. И если я вообще удостою его ответом, самым уместным будет следующий: «Рад, что вы обо мне такого мнения».
При ближайшем рассмотрении, отмечает Сенека, те, кто нас оскорбляют, зачастую лучше всего подходят под описание великовозрастных детей
[230]. Обижаться на их ребяческие выпады так же глупо, как матери сердиться на «оскорбления» от своего малыша. В иных случаях оскорбители отличаются глубоко испорченным характером. Такие люди, говорит Марк Аврелий, скорее заслуживают жалости, чем гнева
[231].
Совершенствуясь в стоической практике, вы будете становиться всё более безразличным к мнению других людей. Вы не будете жить, изо дня в день надеясь получить одобрение или избежать осуждения окружающих, и, поскольку станете к ним безразличны, их нападки не ужалят вас. Стоическому мудрецу, существуй он на самом деле, оскорбления собратьев-людей, вероятно, казались бы собачьим лаем. Когда собака лает, можно отметить про себя, что она, видимо, недолюбливает вас, но нужно быть форменным дураком, чтобы расстроиться из-за этого и остаток дня причитать: «О боже! Этот пес меня не любит!»
Еще одна важная стратегия – помнить, что источником испытываемых при оскорблении уколов служите вы сами. По словам Эпиктета, «обижает не тот, кто бранится или бьет, но мнение об этих вещах, будто бы они причиняют обиду», поэтому «другой человек не причинит тебе вреда, если ты сам того не захочешь. Лишь тогда ощутишь ты вред, когда начнешь думать о нем»
[232]. Если мы сможем убедить себя, что хулитель не причиняет никакого вреда своим оскорблением, оно лишится жала.
Этот последний совет – частный случай более широкого стоического тезиса, что людей «в смятение приводят не сами вещи, но их собственные представления об этих вещах»
[233]. Чтобы лучше это понять, представьте, что у меня что-нибудь украли. Мне причинят вред только в том случае, если, по моему мнению, украденное было чем-то ценным. Допустим, с заднего двора моего дома утащили бетонную купальню для птиц. Если я дорожу ей, то довольно сильно огорчусь. (А мои соседи, заметив, как я расстроен, будут недоумевать: «Почему он так волнуется из-за дурацкой купальни для птиц?») Если же я безразличен к этому предмету, потеря меня не расстроит. Напротив, я отнесусь к происшествию философски – вернее, стоически: «Нет смысла горевать, это всего лишь дурацкая поилка». Мой покой ничто не потревожит. Предположим, наконец, я терпеть не мог купальню и держал ее только потому, что это подарок от родственника, который обиделся бы, если бы я не выставил ее на заднем дворе. В таком случае я был бы только рад ее исчезновению.
Помогает мне или вредит то, что происходит со мной? Все зависит от моих ценностей, сказали бы стоики. И напомнили, что мы полностью контролируем свои ценности. Следовательно, если мне вредит нечто внешнее, виноват в этом я один: нужно было выбирать другие ценности.
Даже если оскорбления удалось обезвредить, остается вопрос, как на них стоит реагировать. Для многих лучший вариант – ответное оскорбление, желательно остроумное. Стоики не согласились бы. Как же тогда реагировать на оскорбление, если не отвечать тем же? Первый замечательный способ – это юмор.
Сенека с одобрением пишет о Катоне, отразившем шуткой особо тяжкое оскорбление. Когда он выступал в суде, его противник Лентул плюнул ему в лицо. Вместо того чтобы разозлиться или оскорбить в ответ, Катон спокойно утерся и сказал: «Ну, Лентул, теперь я смогу всем засвидетельствовать, что не правы те, кто говорит, будто у тебя нет бесстыжего рта!»
[234] Сенека также приводит в пример реакцию Сократа на еще более грубое оскорбление. Однажды кто-то подошел к нему и ни с того ни с сего ударил по голове. Сократ же, ничуть не разозлившись, пошутил: как досадно, что, выходя на улицу, нельзя знать наверняка, надевать ли шлем или не надо
[235].
