Представители большинства религий, конечно, отвергнут это доказательство вместе с тезисом, что людей сотворил Зевс. Тем не менее они могут принять слегка модифицированную версию, заменяющую все упоминания Зевса на Бога. Тем самым они совместят доводы в пользу стоицизма со своей религией.
Рассмотрим, однако, затруднительное положение современных стоиков, отрицающих существование как Зевса, так и Бога. Предположим, они верят, что человек появился в процессе эволюции, а не был создан с какой-либо целью. В таком случае они не могут установить цель человеческого существования, добросовестное преследование которой вело бы их к процветанию. Думаю, эти люди выйдут из своего затруднительного положения, отказавшись от стоического доказательства в пользу такого, которое опиралось бы на научные открытия, неизвестные античным стоикам. Позвольте показать, как такое возможно.
Если бы меня спросили, почему стоицизм работает, я не стал бы пускаться в рассуждения о Зевсе (или Боге), а обратился бы к теории эволюции, согласно которой мы появились в результате любопытной серии биологических случайностей. Затем перешел бы к эволюционной психологии, утверждающей, что в ходе эволюционных процессов сформировалась не только анатомия и физиология человека, но и определенные психологические черты – например, склонность испытывать страх или тревогу при одних обстоятельствах и удовольствие при других. Я объяснил бы, что эти склонности развились у нас не для того, чтобы мы вели хорошую жизнь, но чтобы выживали и размножались. В отличие от Зевса (или Бога) эволюционным процессам нет дела до людского процветания – значение имеет только наше выживание и репродукция. Очевидно, совершенно несчастный индивид, сумевший, несмотря на свое несчастье, выжить и оставить потомство, сыграет в эволюции большую роль, чем радостный соплеменник, решивший не продолжать род.
Здесь я сделал бы паузу, чтобы убедиться, что слушатель понимает, каким образом эволюционное прошлое обуславливает нашу текущую психологию. Почему, например, мы чувствуем боль? Не потому, что богами или Богом было так устроено, поскольку человеку чем-то полезно такое переживание, а потому, что наши первобытные предки, для которых (благодаря эволюционному «эксперименту») ранения оказались болезненными, имели гораздо больше шансов избежать их – и, следовательно, выжить – в сравнении с теми, кто боли не чувствовал. Чувствующие боль были более удачливы в передаче своих генов – и в результате эту особенность унаследовали мы.
Эволюция наделила нас чувством страха: животные, боявшиеся львов, в меньшей степени рисковали быть съеденными, чем те, кто не обращал внимания на хищников. Корнями в эволюционное прошлое уходят состояния беспокойства и ненасытности. Наши далекие предшественники, беспокоившиеся, достаточно ли у них еды, реже голодали, чем те, кто искал пропитание от случая к случаю. Равным образом они не были удовлетворены тем, что имели, хотели еды побольше или укрытия получше, поэтому с большей вероятностью выживали и размножались, чем легко достигавшие удовлетворения.
Способность получать наслаждение тоже имеет эволюционное объяснение. Почему, например, нам нравится заниматься сексом? Наши предки, находившие его приятным, размножались гораздо чаще, чем те, кто был равнодушен к половому акту или, хуже того, кому он был неприятен. Мы унаследовали гены тех, кому секс доставлял удовольствие, поэтому он доставляет его и нам.
Стоики, как мы видели, полагали, что Зевс сотворил человека склонным жить сообща. Я согласен с ними в том, что мы «от природы» общественные существа. Однако не верю, что нас такими создал Зевс (или Бог). Скорее, мы общественны, потому что наши предки, чувствовавшие тягу к сородичам и объединявшиеся в группы, имели больше шансов на выживание и размножение.
Полагаю, мы эволюционно «запрограммированы» не только строить отношения, но и стремиться к высокому социальному статусу. Вероятно, образованные нашими предками группы имели примерно такую же социальную иерархию, как у стаи обезьян. Член группы низкого статуса рисковал быть лишенным общих припасов или даже быть изгнанным, что угрожало его выживанию. Кроме того, самцы с низким статусом вряд ли оставляли потомство. Следовательно, мотивированные добиваться высокого статуса (кому его получение доставляло удовольствие, а потеря – дискомфорт) чаще выживали и размножались, чем те, кто не был в нем заинтересован. Благодаря такому эволюционному прошлому сегодня людям приятно обретать социальный статус и неприятно терять. Вот почему нам нравятся похвалы и больно получать оскорбления.
По стоикам, Зевс наделил людей способностью размышлять, чтобы они были подобны богам. Я, в свою очередь, думаю, что мы обрели эту способность так же, как и все остальные, – в процессе эволюции. Наши пращуры, умевшие рассуждать, выживали и размножались лучше тех, кто не умел. Важно понимать: мы обрели навыки мышления вовсе не затем, чтобы подняться над эволюционно запрограммированными желаниями. Совсем наоборот: умение рассуждать служило тому, чтобы мы эффективнее утоляли эти желания – например, придумывали сложные стратегии, обеспечивающие нас сексом или высоким статусом.
В нас заложены определенные способности, так как они позволяли нашим предкам выживать и размножаться (потому мы их и унаследовали). Однако из этого не следует, что мы должны использовать их в тех же целях. Дело в том, что разум позволяет нам обращаться со своим эволюционным наследием «нецелевым» способом.
Взять, к примеру, способность слышать. Мы обзавелись ею в ходе эволюции: те, кто мог расслышать приближение хищника, выживал с большей вероятностью. Однако современные люди редко пользуются слухом для этого. Вместо этого они, например, слушают Бетховена, что ни в коей мере не способствует выживанию или размножению. Мы используем нецелевым образом не только слух, но и развивавшиеся в непосредственной связи с ним уши: например, носим солнечные очки или серьги. Сходным образом мы получили навык ходьбы, ибо он помогал нашим предкам выжить, и все же некоторые люди прибегают к нему для восхождения на Эверест, что явно снижает их шансы на выживание.
Подобно «нецелевому» использованию слуха или ходьбы (когда к ним обращаются в целях, никак не способствующих выживанию или воспроизводству вида), можно нецелевым образом пользоваться способностью к мышлению. В частности, обойти с ее помощью поведенческие паттерны, запрограммированные эволюцией. Например, благодаря эволюции человек получает награду (оргазм) за половой акт. Однако благодаря умению размышлять может отказаться от секса, если он уводит в сторону от целей, которые мы поставили перед собой и которые не имеют ничего общего с выживанием и размножением. (В наиболее радикальном варианте, например, он может хранить целибат, что сводит шансы на размножение к нулю.) Что еще важнее, прибегнув к умению строить рассуждения, можно прийти к выводу: многие вещи, которых заставляет искать эволюционная программа, будь то статус или приумножение всего, что у нас уже есть, ценны, если человек стремится к выживанию и размножению, но не имеют никакой ценности, если его цель – жить в спокойствии.
Стоики считали, что Зевс создал человека восприимчивым к страданиям, но дал инструмент – разум, при должном обращении предотвращающий многие из них. То же самое, на мой взгляд, может быть сказано и об эволюции: она сделала нас восприимчивыми к страданиям, но дала – случайно – инструмент, позволяющий частично их избежать. Как и в первом случае, речь идет о нашем разуме. Рассуждая логически, мы можем не только осознать свои эволюционные затруднения, но и предпринять сознательные шаги, чтобы преодолеть их, насколько это возможно.
