– Сказал, здоров.
– Брешешь!
– Пошёл на…
Мы дошли до свободной скамейки. Журбенко сел, закурил. Мне не хотелось.
– Сколько времени? – лениво процедил он и посмотрел на часы: – Ого, половина двенадцатого! Можно не торопиться. Ты сядь, почитай заключение, а я потом расскажу, о чём говорил онколог. Тебе в подробностях, или как?
– Или как, – попросил я и впился глазами в бумагу.
Буквы сливались и прыгали. Руки дрожали. Наверное, от потери крови.
– Наорал на меня врач, – флегматично сказал Серёга. – Ты что, говорит, своих подопечных пускаешь в кабинет без наручников?! Это очень опасный тип. Он подменил лабораторные образцы или кому-то дал хорошую взятку! В общем, здоров ты. Хошь верь, хошь не верь, но здоров. Ошиблась твоя медкомиссия. Надо обмыть.
И действительно, слово «здоров» в заключении было подчёркнуто красным карандашом аж дважды. Вот тебе, блин, и бабушка Катя!
Мы заехали в магазин, взяли бутылку водки и выпили её, не выходя из машины. Потом… впрочем, это совсем другая история, а тогда…
А тогда по пути в Сбербанк я вспомнил слова молитвы, которой меня научила Пимовна: «И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим». И не просто так вспомнил, а понял заложенный в них посыл и глубинный смысл.
Мы все безнадёжно должны. Должны своим дедушкам, бабушкам, матерям и отцам. За то, что лечили, кормили, одевали, воспитывали, ставили в угол и били ремнём. За то, что сделали нас людьми. За то, наконец, что мы не успели отплатить им добром за добро. Они нам на это не оставили времени, у нас подросли свои должники, которым мы всё простим.
Наверное, этот посыл заставил меня по-другому взглянуть на своё нынешнее пристанище и сформулировать кредо: если есть у тебя возможность быть ласковей и добрей – будь. Можешь чем-то помочь – помоги, не считая, что эти труды спишет иное время. Ведь что старикам надо? Похвалить бабушкин борщ, лишний раз не расстраивать деда, успеть, в меру сил, помочь по хозяйству. Да и не такие уж они старики…
Когда дядя Вася с напарником припёрли на тачке мой лист нержавейки, дед уже уехал «в ночное». Бабушка думала, что это его заказ, и не протестовала. Она даже держала калитку, пока работные люди трелевали поклажу во двор и ставили у забора за поленницей дров. Возмущался только Мухтар.
Мы сели на бревно у забора. Мужики степенно закурили, и дядя Петро, делая паузы между затяжками, сказал:
– Если бы точно знать, что эта хреновина будет работать, я сделал бы такую. И нам, и тебе… Ну ладно, бывай. Если что, заходи.
Честно скажу, это меня воодушевило.
Действующую модель виброплиты я мог соорудить хоть сейчас. Был у меня трофейный электродвигатель. Два пацана с нашего края тащили его для сдачи в металлолом, а я предложил обмен, отдав за него цокалку, поджиг и рогатку с резиной из молокодойки. Цокалку я, помнится, сделал из бронзовой трубки, бывшей когда-то соском автомобильной камеры. Из неё можно было палить не только серой от спичек, но и бездымным порохом. Пробовал, не раздувало. Поджиг был тоже надёжный, стальной, из толстостенной сверлёной трубки. Поэтому пацаны согласились.
Электрический шнур с вилкой я планировал срезать со сгоревшего утюга, который пылился на чердаке. Мне оставалось сделать эксцентрик и временное основание из толстой дубовой доски, но было уже темно. К тому же я вспомнил, что нужно успеть написать домашнее сочинение по картине Саврасова «Грачи прилетели». Сразу же испортилось настроение. Картинка была в учебнике. Общих фраз на пару страниц у меня в голове более чем достаточно. Но скрипеть перьевой ручкой! Эх, скорей бы!.. Нет, не скорей. Мне многое нужно успеть…
– Федул, что губы надул? – ехидно спросила бабушка и сама же продолжила поговорочный диалог: – «Кафтан прожёг». – «А большая дыра?» – «Один ворот остался». Пошли вечерять, шибеник! Курей я уже закрыла.
После ужина я сел за уроки. А бабушка, слушая радио, штопала дырявый носок, вставив в него перегоревшую лампочку. Боже ж ты мой! Как я рад, что она жива!
Обзор последних известий порадовал новизной. Председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин озвучил ответные меры в случае размещения в ФРГ американских ракет «Ланс». Канцлер ФРГ Курт Кизингер вылетел в Вашингтон для консультаций.
Гм, интересно! Lance в переводе с английского – пика, копьё. Что-то я не припомню таких американских ракет. Вот «Першинги» – это да, были на слуху. Кажется, под эти ракетные комплексы американцы запустили больше десятка военных программ. Мы на это ответили, и понеслось! Надо будет в завтрашних газетах прочитать, что там за ответные меры.
В остальном всё было как прежде. США призывали египетское руководство уважать право свободного судоходства в нейтральных водах. СССР предупредил Израиль о недопустимости агрессии против арабских стран. На орбиту запущен очередной спутник, первый из серии «Молния-1». Колхоз «Приамурье» награждён орденом Ленина. И прочая лабуда, которая даже не запоминалась. Ну и в конце новости спорта. «Селтик» стал первой британской командой, завоевавшей Кубок европейских чемпионов. В финале шотландцы обули миланский «Интер». Кажется, в прошлой жизни тоже так было. И о погоде.
Ночью я долго ворочался. Покидать этот мир почему-то уже не хотелось. Мне снился Серёга. Он стоял на пороге с моей разбитой копилкой и меня же обзывал вором. Следователь, етить твою в кочерыжку!
А я ведь совсем забыл, как он выглядел на пороге седьмого класса, ведь мамка сожгла все фотографии. Ничего, к середине лета приедет, будет учить меня продвинутым песням.
Бен родился на юге Конго,
Там, где встаёт заря,
Там, где танцуют под звуки гонга
Негры вокруг костра.
Well, well, well, Katy,
I love you
Кто же поверит, кто же поверит негру?
Белую девушку, девушку я люблю…
Впрочем, нет. Будет учить, но, наверное, уже не меня.
Я проснулся мокрым от пота. За окном голосил петух. Было совсем светло, но гимн ещё не играл. Осторожно, чтобы не шуметь, оделся, собрал портфель и вышел во двор.
Бабушка была уже в огороде. Срезала листья свёклы и собирала их в пучок. Потом она порубит этот пучок топором, перемешает зелень с горсточкой комбикорма или молотой кукурузы и накормит этим кур. С утра до ночи в трудах. Как она говорила при жизни: «Отдохну на том свете». Наверно, наотдыхалась уже. Но всё равно надо помочь…
К приезду деда мы вместе наворотили кучу текущих дел. Завтракали всем миром – заедали горячий «кохвий» вчерашними пышками, которые напекла бабушка Паша. «Кохвий» с «какавой» готовился по одному рецепту: горсточка порошка на кастрюлю кипящего молока.
– Кто это в нашем дворе железо своё оставил? – поев, спросил дед.
