Книга Так не бывает, или Хрен знат, страница 40. Автор книги Александр Борисов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Так не бывает, или Хрен знат»

Cтраница 40

Стишок, который я подарю Вальке Филоновой, был выбран ещё вчера. Их было написано много в моей прошлой жизни, но в данном случае годился только один и, чёрт побери, не самый плохой. В моём финальном аккорде всё было продумано до мелочей. От написания до подачи.

Пока Надежда Ивановна продолжала петь дифирамбы нашей отличнице Соньке, я вырвал из тетради листок, обмакнул ручку в чернильницу и приступил к выполнению плана, тщательно выводя каждую букву:

С тобой ни заново начать,
Ни измениться.
Устала гордость защищать
Свои границы.
Любовь, по сути естества,
Скупа и снежна.
Как неопавшая листва,
В остатке нежность.

Валька сначала скосила глаза, потом затанцевала на заднице. Тайна – это такая наживка, которую девчонки глотают вместе с крючком. А я заслонял написанное левой рукой и всё норовил повернуться к соседке спиной. Это ей не понравилось. Причём подглядывать она стала настолько активно, что Надежде Ивановне пришлось принимать превентивные меры.

– Денисов, Филонова! – сказала она. – Может, мне выйти, чтобы вам не мешать?

Я встал, извинился, и Валька коварно овладела заветным листком. Не найдя там ничего обидного для себя, она поскучнела. Через пару минут шепнула с деланым равнодушием:

– Это кому?

– Это тебе, – отозвался я.

– Я же просила! – взбеленилась учительница. – Сейчас напишу замечание в дневнике!

Валька сделала вид, что успокоилась. Я тоже, как прилежный ученик, сложил руки на парте. Классная демонстративно стала казнить нашу завзятую троечницу – Ирку Сияльскую по прозвищу Дылда за лень, невнимательность и пофигизм. Та даже и не краснела. Жёсткие фразы стекали с неё, как вода с бриллиантового колье, которое Ирка подарит на свадьбу своей младшей дочери.

Наивная Надежда Ивановна! Кого вы учите жить?! Десять лет не пройдёт, как на нашей тупой Дылде будет больше золотых украшений, чем у вас сменных трусов. Они с мужем одни из первых займутся выделкой шкур и разведением нутрий. Потом перейдут на песца. Уж в чём в чём, а в вопросах строительства семейного гнёздышка, размером с коммерческий банк и четыре торговых центра, разбиралась Дылда на «ять». В этом ей могла бы позавидовать даже наша отличница Сонька, которая играючи поступит в ХАИ, закончит его с красным дипломом, будет работать в закрытом НИИ, получит учёную степень и трёхкомнатную квартиру, но так никогда и не выйдет замуж. Или та же Валька Филонова… Ну, у неё, как мне кажется, в этой жизни всё сложится по-другому.

И тут я почувствовал, как предмет моих рассуждений легонько толкает меня локтем. На парте лежал мой незаконченный стих с припиской карандашом: «А дальше?»

Я не стал выкобениваться и снова взялся за ручку:

С тобой ни заново начать,
Ни измениться.
Как одинокая свеча,
Рассвет в кринице.
А я свою кохаю боль,
В сетях былого.
Моя несчастная любовь,
Так жалит слово!

И в конце приписал: «Всё!»

Я действительно думал: «Всё!» Но вместо ожидаемого небытия в коридоре залился звонок. Как ни странно, эта жизнь продолжалась. Память о будущем не умерла, хотя и вышли все сроки. Я почувствовал себя как заключённый в камере смертников, за которым опять не пришли.

А Бабке Филонихе как с гуся вода! Она по-хозяйски разгладила моё посвящение, свернула несколько раз, спрятала за обложку своего дневника и мстительно прошептала:

– Сам виноват!

Как хочешь, так её и понимай.

Надежда Ивановна первой покинула свой командирский пост, и класс с гомоном ломанул к дверям. Ох, как я завидовал пацанам! У них впереди беззаботное лето с купанием в речке, с пионерскими лагерями, игрой в футбол, в казанки и клюку. А у меня, как у той крепостной невесты на выданье, сплошная неразбериха.

– Ты домой? – осведомился Витёк.

– А куда же ещё?

– Пойдёшь пацана смотреть?

– К Раздабариным, что ли?

– Ага.

– Так похороны, наверное, завтра?

– Ну и что?

Ну и фишка у моего корефана! На край света готов бежать, лишь бы какого-нибудь покойника случайно не пропустить. Сашка Передереев, которого насмерть сбила машина, вообще учился в другой школе, жил в центре города, а наш Казия и там засветился.

– Тебе оно на фига? – прямо спросил я. – По мне, так была лахва среди плачущих тёток толкаться!

– Как на фига? – удивился Витёк. – Сегодня пришёл, значит, завтра никто не выгонит. А после похорон для всех накрывают столы. Жратва там всегда вкусная и конхветы дают. Ты что, конхветы не любишь?

И тут до меня дошло, что мой корефан элементарно недоедает.

Вспомнилось, как в третьем-четвёртом классе, когда мы учились в филиале на улице Горького, он, по пути домой, всегда заходил к кому-нибудь из одноклассников, чтоб попросить кусок хлеба. Чаще всего это был Рубен, мой будущий кум. И хлеб Казия называл как-то чудно:

– Рубен, дай мандра!

Кум, кстати, никогда не отказывал. «Мандра» у него была с маслом и куском докторской колбасы. Не сказать, чтобы они с мамкой жили очень зажиточно. Рубен, как и я, донашивал штаны с заплатками на корме. А вот насчёт жратвы, это да. Тётя Шура работала буфетчицей в забегаловке, за старым мостом, под которым поймали Лепёху. Была у неё возможность, сидела на дефиците.

Я не стал осуждать Витька. В конце концов, виноват не он, а родители, у которых за текучкой и пьянкой руки не всегда доходили до младшего сына. А он вообще-то был пацаном с задатками, только безвольным, ведомым по жизни, без крепкого внутреннего стержня. Если что-то не получалось нахрапом, Григорьев всегда пасовал и пускал дело на самотёк. Мир его увлечений был слишком уж узок: астрономия, да с недавних пор математика.

Так мы и дотелепали до моего дома. Витёк всю дорогу перебрасывал с плеча на плечо свою железнодорожную сумку да хвастался своими успехами в «арихметике», потому как вчерашнюю контрольную он умудрился написать на отлично. В целом за год у него всё равно получился трояк, но зато по итогам последней четверти Нина Ивановна поставила ему хорошо.

Вот честное слово, я был рад за товарища, но одной радостью голодного не накормишь. Что сейчас можно для него сделать? К столу пригласить? Мои старики возражать не будут, да только Григорьев всё равно не зайдёт. В последнее время он стал каким-то болезненно гордым и щепетильным. Наверное, где-нибудь получился облом, и вместо куска хлеба его откровенно унизили. Никогда на моей памяти Витька больше ничего не просил. Даже опохмелиться.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация