Утром встал по тому же самому делу, а на лестнице дед. В руке мой маленький велик. На чердак прёт.
– Ты что, – говорю, – делаешь? Зачем тогда вниз опускал?
– Да глянул я на него, – отозвался дед с верхотуры, – и таке ж оно всё маленькое! Ходи за ним в три погибели…
Хотел от избытка чувств ещё и рукой махнуть, но передумал. Какая-никакая, а высота.
И такая меня досада взяла! Еле сдержался, не нагрубил.
– Кому-то, – сказал, – может оно и маленькое, а нам с бабушкой в самый раз. Ты бы лучше стиральную машинку достал. Не всё ж ей бельё на доске шоркать?
Тут и Елена Акимовна легка на помине:
– А что у меня, руки отсохнут?
Плюнул я и ушёл досыпать, но последнее слово оставил, как всегда, за собой.
– Зачем нам, – спросил, – утюг, если бельё можно рубелем гладить?
– От языкатый, ну вылитый дед!
Если я этого не услышал, то это ещё не значит, что бабушка так не сказала…
Когда я снова проснулся, случилась война. Нет, не в нашей семье, а та самая, из Книги рекордов Гиннесса: самая быстрая, самая эффективная и самая справедливая. Включил радио, а там: «На рассвете, без объявления войны…» Нехорошие такие ассоциации.
Даже самые горячие новости бабушка ни в грош не ставит. Запросто перебивает самого Левитана, если самой есть что сказать.
– Дед в поле поехал. Вернётся не раньше обеда. Там Пашка конфеты тебе передала, найдёшь в вазочке, но ты аппетит не перебивай! Я пошла в магазин.
Я угодливо поугукал, соглашаясь на всё. Это не передать, как интересно следить за минувшими мировыми событиями в режиме онлайн, но дело превыше всего.
– Ты сказала бы дедушке, чтоб достал с чердака «Белку». Тебя он точно послушается.
– Тю на тебя! Она ж не работает!
– Там ремонта на пять минут. Ремень на место поставить и двигатель закрепить. Дед бы и сам…
– Некогда мне! – отрезала бабушка. – Тут и так голова кругом. Ты ещё тут со своими белками… – И ушла не дослушав.
Диктор перешёл к другим новостям. К моему удивлению, они были. Вот и верь после этого Интернету. С его подачи мне почему-то раньше казалось, что пятое июня – это такая уникальная дата, когда никто не рождался, не умирал и вообще никаких значимых событий в мире не происходило за исключением шестидневной войны. На первые двадцать поисковых страниц – сплошная осанна Израилю. Мол, молодцы, так и надо. В этот день, как сейчас помню, наша газета вышла без рубрики «День в истории». Просто нечего было писать.
Ознакомился я тогда с Википедией. Если верить ей, в битве века Израиль расхреначит всех в хвост и в гриву, захватит большие (по их понятиям) исконные территории, после чего «стороны разведут».
Кто разведёт, каким способом, в каком значении этого слова – об этом в тексте не сказано. Но намекают, типа всё было честно.
Ну, война и война. Судя по выпускам новостей, за минувшие пару дней дело к тому и шло. В прошлой жизни это событие вообще просквозило мимо меня, а сейчас зацепило. «От многих знаний многие печали». Это относится и ко мне, и к человечеству в целом. По мере развития технологий большие и малые конфликты в разных частях нашей планеты стали случаться чаще, чем ежегодные конкурсы красоты. Да и я сам знал сейчас о войнах на Ближнем Востоке немного больше того, чем об этом написано в Википедии.
Я вернулся в Питер из Зеленогорска, где в летних лагерях ВВМУ имени Фрунзе с треском завалил приёмный экзамен по физике. С группой таких же неудачников я трое суток ходил по городу, впитывал впечатления. И где мы только не ночевали за время этой экскурсии! На скамейках в окраинных скверах, в залах ожидания авто- и железнодорожных вокзалов. Добирали ночной недосып на детских сеансах кино. Если, конечно, там не было ничего интересного.
Попутчики постепенно разъехались по домам. Провожая последнего на мурманский поезд, я купил в привокзальном киоске справочник «Высшие учебные заведения Ленинграда». Открыв его на первой попавшейся странице, с удивлением обнаружил, что время приёмных экзаменов ещё не прошло и можно попробовать куда-нибудь поступить. Ближе всего к месту моей последней лёжки был ЛИВТ.
Первые сутки в общаге я отсыпался. Сосед вёл себя тихо, не беспокоил. Молча приходил, молча уходил. Даже имени своего не назвал. Моя кровать была у окна, его – у двери. А комнаты там – о-го-го! Можно сказать, я видел его издалека, но сразу запомнил и оценил, впервые в своей жизни сравнив человека с машиной.
На следующий день, в субботу, я смотался на Московский вокзал за своим чемоданом. На обратном пути заехал в Гостиный Двор, купил там гитару, которую давно присмотрел. С неё, пожалуй, наше знакомство и началось.
– Играешь? – спросил сосед.
– Учусь, – скромно ответил я.
– Ну, сбацай чего-нибудь о войне.
Я спел ему «Журавлей» – единственную песню, которую от и до мог исполнять перебором, и почти сразу «Любку». Уже на втором припеве он начал мне подпевать:
Любка, я по улице твоей пройду
В городе, где не был так давно.
В темноте я домик твой найду,
Тихо постучу в окно…
– Давай-ка ещё разок, – не то приказал, не то попросил сосед, когда я приглушил последний аккорд. – Меня Иваном зовут. А ты, если верить подписям на учебниках, Саня Денисов?
– Угу, – согласно кивнул я.
– Давай, Санёк, не робей, нормально у тебя получается.
Я пел и, честно сказать, удивлялся, что песню, которую в нашем городе исполняют на каждом углу, кто-то может не только не знать, но и ни разу не слышать. Это что ж получается: к нам завезли, а к ним ещё не успели? Иван сидел напротив меня на панцире пружинной кровати, ещё не обретшей хозяина, и молча смотрел в окно. Что-то творилось с его глазами. С утра они были покрыты тонким налётом льда, сквозь который просвечивала синева, теперь же потеплели, оттаяли.
С той самой минуты он взял надо мной шефство. Началось это так:
– У тебя куртка лёгкая есть? Одевайся, погнали со мной!
Мы спустились в метро, проехали с пересадкой несколько остановок. Вышли недалеко от Гостиного. Долго стояли в очереди у входа в пивной бар. Это почти на углу Невского, где магазин «Оптика».
Очередь в Питере всегда познавательна. Это ликбез для тех, кто не в курсе последних спортивных событий. Постоишь с полчасика и узнаешь, почему «Спартак» «унёс ноги» в позавчерашнем матче с «Зенитом», как получилось, что, пожертвовав пешку за качество в четвёртой партии, Спасский не вытер обувь об этого выскочку Фишера. Если надо, достанут газету, проведут указательным пальцем по жирной строке и опять завернут в неё солёную рыбу.
Иван отходил покурить. Я стоял, как учили, уткнувшись вспотевшим носом в спину высокого парня, за которым мы заняли очередь. Уже приготовился слушать, куда подевался Проскурин – бывший партнёр «Зины» по ростовскому СКА. Но кто-то толкнул меня в бок и то ли сказал, то ли спросил:
